слабым после всего, через что она прошла, но все еще полным беспокойством за его благополучие.
«Что, нахрен, эта змея с ней сделала?» На одной стороне девичьего лица была сеть мелких, но довольно глубоких порезов, а правая рука была обмотана бинтом, который Гермиона, должно быть, завязала зубами.
Драко провел по ее скуле кончиками пальцев. От прикосновения к теплой коже его захлестнули чувства, и он, забив на все обещания, которые давал сам себе, притянул ее ближе. Малфой обнял Грейнджер так крепко, как только осмелился, зная, что она может быть ранена.
Ты в безопасности? спросил он, касаясь губами ее уха.
Поколебавшись, она все же ответила:
Да. Но это была тяжелая ночь. Я как раз собиралась ложиться спать. Драко взял ее раненую руку в свою, ту самую, которой Гермиона ударила его на третьем курсе, и приподнял ее, чтобы показать, что заметил повязку. Она переплела их пальцы. Просто небольшое происшествие, сказав это, Грейнджер издала слабый, горестный смешок.
Тяжелая выдалась ночка, Драко легко поглаживал ее пальцы, в поместье ходят слухи, что Поттер сегодня ночью напал на змею Темного лорда.
Румянец вдруг исчез с ее щек, а пальцы разжались.
Гарри Поттер? Его заметили? С ним все в порядке?
Малфой кивнул.
Скорее всего, да. Если бы он умер, Темный лорд узнал бы об этом.
Она задрожала в его объятиях.
А змея?
Выжила, подтвердил он ровным тоном. В последний раз я видел тварь на столе в кабинете моего отца. Но есть еще кое-что. Вернее кое-кто, пропавший без вести. Девушка.
Психея заставила себя закрыть рот, а Драко продолжил.
Говорят, что она помогла Поттеру сбежать. Его рука обхватила тонкое девичье запястье, удерживая повязку на уровне глаз, и Малфой прижался губами к точке, где бился ее пульс. Теперь он говорил, касаясь губами ее кожи. Только благодаря девушке Поттер все еще жив. Ему несказанно повезло с ней.
Пульс под его губами бился слишком быстро, а Гермионе нестерпимо хотелось преодолеть оставшуюся дистанцию между ними, обвить руками его шею, разрыдаться и рассказать ему все о ночи в Годриковой впадине. Вместо этого она с трудом сглотнула и сказала:
Он счастливчик, не так ли? А девушка, по-моему, ужасно глупая, раз позволяет Избранному рисковать жизнью из-за ерунды.
Драко покачал головой.
Ну, она, должно быть, очень могущественная ведьма. И, только между нами, я надеюсь, что с ней все в порядке.
Гермиона заметила, что ее рука, удерживаемая Малфоем, дрожит. Она прочистила горло, не в силах продолжить. Ей нужно было сменить тему.
Я никогда не чувствовала, чтобы твои руки были такими холодными. Где перчатки? Грейнджер потянулась вперед, чтобы выдохнуть тепло на его заледеневшие костяшки.
Он прикрыл глаза, как будто ее доброта глубоко ранила его.
Ему было очевидно, что она не собиралась облегчать ему задачу.
«Был ли Купидон таким в те мгновения, когда Психея из мифа увидела его лицо? Сознательно ослепший и делающий все возможное, чтобы продолжать «не знать»?»
Гермиона положила руку ему на щеку.
Скажи правду, если ты ранен. Случилось что-то очень серьезное, раз ты пришел почти на рассвете, кричишь, весь растрепанный и без зимней одежды.
Я не ранен.
Ее руки улеглись ему на спину, разглаживая роскошную ткань слишком тонкого для прогулок пиджака, успокаивая Драко и заботясь о нем, хотя она с самого начала знала, кто он и за что борется.
Грейнджер знала, кем он был.
Целуя его, она знала, что это были те же губы, которые произносили «грязнокровка» в ее адрес
И все равно Гермиона была здесь. С ним.
Он наклонился к ней.
Мне жаль. На мгновение она застыла в его объятиях. Возможно, именно интонация, с которой Драко произнес это, была самым очевидным признаком того, что Малфой понял, кто она такая. Но вместо того, чтобы позволить ей отстраниться, он прижался к ней еще теснее, зарывшись лицом в ее волосы.
Грейнджер выдохнула и, повернув голову, нежно поцеловала его в висок.
Может, тебе и не больно, но это не означает, что с тобой все в порядке.
Его вздох превратился в стон.
Давай сбежим! заявил он без объяснений. Вместе. Прямо сейчас.
Сбежим, куда? И как ты можешь сбежать с кем-то, кто даже не называет тебе своего настоящего имени?
Драко вздрогнул.
Чего бы каждый из нас не добивался, это безнадежно, продолжил он, мы не переживем эту войну. Давай сбежим! Ты сможешь рассказать мне, кто ты такая, позже тогда это уже не будет иметь значения.
Она подтолкнула его к тому, чтобы он отстранился.
Хуже, чем было сегодня ночью, уже быть не может, сказала Психея, положив обе ладони на его холодные щеки, но мы живы.
И все еще вместе. Сбежать не вариант. Мне нужно остаться здесь, а тебе нужно хоть немного поспать.
Малфой провел рукой по ее волосам, зацепившись пальцами за что-то, застрявшее в них, обрывок картона от обложки одной из книг Батильды, которая была так сильно повреждена взрывным заклинанием Гермионы, что он не смог его опознать. Она улыбнулась, когда Драко высвободил ее, и со смехом выдохнула через нос.
Пока Грейнджер все еще улыбалась, он приподнял ее на цыпочки и поцеловал. Малфой почувствовал запах гранатового мыла, которое подарил ей накануне, на ее коже, и для него это оказалось похожим, как если бы он вернулся домой и застал ее там. Рот Психеи был горячим и сладким, нетерпеливым и приоткрытым для него, как будто принадлежал ему и Драко мог с ним делать все, что захочет. Изгиб его большого и указательного пальцев так безупречно укладывались на ее затылок, когда он поддерживал ее голову, что можно было подумать, будто его руки созданы только для того, чтобы обнимать Гермиону. Каким-то образом, та, кого он теперь знал как Гермиону Грейнджер, была той самой девушкой, с которой он вчера провел идеальный фальшивый сочельник. И все, кроме ее имени, осталось прежним.