«Чему всегда завидовал, подумал Фернандес, так это среднеевропейской обстоятельности. Наверное, поэтому мне легче давались роли южан и арабов. Уж у них все кипит, и в голове, и в руках».
Он откинул полу сутаны и присел на ступеньку винтовой лестницы:
В идеале дело должно обстоять вот так. Поскольку в ситуацию вмешалась третья сила
Гестапо?! ужаснулся Гофман.
Абвер поморщился Фернандес, но это для нас с вами значения не имеет. Нам надо, чтобы Дост с успехом выполнил поручение и доставил Дорна в Берлин. Как я представляю себе наши возможности, было бы прекрасно, если бы Дост застал Дорна у Дворника. Барон Крюндер парень чванливый и не простит господам из конкурирующей фирмы наглого вмешательства. Что не без пользы для нас. Так что пусть он поглядит, кто именно экспериментирует над нашим общим другом. Предупредить Доста, я думаю, вполне с руки Крауху, и очень неплохо, если Краух сообщит Досту, что в эксперименте участвует и резидент рейха Пауль Тюммель.
Мне не хотелось бы сейчас иметь дело с Иржи. У меня есть к тому свои соображения, осторожно заметил Гофман. Но я могу предложить вам один вариант Есть такой полковник Моравец в нашем Генштабе. Я с ним незнаком. Но найти к нему подход сумею. Уж он-то сейчас в этом содоме владеет обстановкой, как никто. Он и Доста найдет, и очную ставку сорвет. Вы поняли, кто этот полковник?
Догадался, вяло ответил Фернандес, что-то обдумывая. Ваш план наивен. Но ведь важно одно: Дорн должен обязательно попасть в руки к Досту Послушайте, Карел, вы не могли бы достать мне мундир офицера-порученца? Гофман удивился, как быстро изменилось лицо Фернандеса. Глаза загорелись, точно у озорного мальчишки. Расстарайтесь, друже, добавил он просяще.
Никогда не бывал в костюмерных, пожал плечами Гофман. А впрочем Где мы встретимся?
Я думаю, здесь, ответил Фернандес. И послушайте, не будьте щепетильны, поговорите с Краухом. Только об одном где в любое время дня и ночи я могу найти Доста.
Гофман собрал саквояж. В конце концов, он лечащий врач профессора Дворника
И свой визит он, естественно, начал с традиционного осмотра. Пан Феликс сдает Но, видно, сейчас не помочь ему ни лекарствами, ни процедурами, ни курортотерапией, в Лазнах теперь рейх. И все же Гофман достал рецептурные бланки.
Не надо, доктор, тихо сказал профессор, в Праге сейчас не время бегать по аптекам. Да и все равно. Я уезжаю.
В Лондон? Как врач я не советовал бы Нижнее давление очень настораживает.
А разве ваше сердце не разорвано, пан Карел? Разве вы без сердечной боли в состоянии смириться, что отдано все истоки чешских рек, национальная гордость, все, чем была славна Чехия хрусталем, горячими источниками, чудесами стеклодувов!
Да горько кивнул Гофман. Стало быть, в Лондоне вы можете встретить фрекен Ловитц. Жаль, что ее горячее участие вы не донесли до сердца президента.
Президент мне не внял, сухо ответил Дворник, и вдруг его
рассеянный взгляд стал пристальным. Позвольте, но откуда вам известно?
Я многое знаю, пан Феликс. Знаю и о ваших встречах с человеком по имени Роберт Дорн. И вы, должно быть, не раз вспоминали в эти дни, как он сетовал на уклончивость Бенеша, с которой президент относился к предложениям не пренебрегать реальной помощью СССР. Как он пытался предупредить вас о предательской политике британцев и французов. Теперь мы видим, насколько был прав Дорн.
Это верно, нехотя согласился Дворник, хотя Дорн высказывался не столь прямо.
Естественно. Он не мог говорить с вами напрямик, чтобы не разрушить образа, в котором вы воспринимали его, образа шведского лесопромышленника.
Кто же на самом деле этот человек? И почему, доктор, сегодня вы заговорили о нем?
Гофман почувствовал, профессор всерьез забеспокоился.
Он действительно шведский лесопромышленник, уверенно ответил Гофман, помедлил и повторил. Да, промышленник. А я сегодня заговорил о нем потому, что прошу вас принять его у себя дома.
Ответный взгляд профессора был совершенно обескураженным.
Дорн сейчас в Праге. Вам необходимо с ним встретиться.
Разве от этого зависит дальнейшее развитие событий? спросил Дворник. Разве еще можно что-то изменить?
Да, если продолжать бороться.
Я стар для борьбы. Да и мое время кончилось. Время мягкотелых интеллигентствующих демократов, исполненных лучших намерений.
Не все так считают, к счастью. Дорн в числе таких людей. Прошу вас, найдите для него время. Иначе Иначе в дальнейшем Дорн вряд ли поможет правому делу.
Хорошо, предположим, мы встретимся, Гофман видел, профессор не слишком рад. Что даст наша встреча? Как я должен себя вести? О чем говорить с Дорном? Он хочет еще что-то узнать у меня? Еще раз в чем-то убедить? Вряд ли уместны и обоюдные сожаления.
Вам не о чем сожалеть. Во всяком случае, когда к вам придут люди от Дорна, чтобы договориться о дне и часе, они не должны даже подозревать о ваших сожалениях. И прошу вас, пан Феликс, сразу же позвонить мне и сообщить о времени встречи с Дорном. От этого будет зависеть многое. А сейчас мы вместе подумаем, как лучше построить беседу с Дорном. Тут есть одна тонкость. Ваш разговор в какой-то степени должен обязательно подтвердить, что лондонские беседы велись именно в той завуалированной манере, о которой мы с вами только что вспоминали и не могли нанести ущерба другой стране.