Ответственность за выполнение задачи возлагалась на Бабурова и Янина, поскольку сам Дорохов, и Салов, и Еремин посчитали, что выполнить ее можно тогда, когда в ведущем полковую колонну экипаже будет опытный в визуальной ориентировке штурман. А опытней и удачливей Янина в таких делах в полку не было.
Перед вылетом Дорохов вызвал их и Бабурова, и Янина на КП. Поздоровался. Поинтересовался, как самочувствие. Спросил, понимают ли, какая ответственность на них ложится: надо найти артиллерийские позиции противника, бомбардировать их, а так как они могут находиться вблизи линии фронта, не допустить поражения бомбами своих войск. Попросил показать маршрут полета и район поиска на штурманской пятикилометровке, доложить, какой маневр намечено выполнить для отыскания и поражения цели.
Внимательно выслушав бодрые и уверенные ответы Бабурова и Янина, обратился к находящемуся тут же Еремину:
Как, штурман, правильно они все продумали?
Тот кивнул головой:
Правильно. Они все вопросы выполнения задачи со мною утрясали.
Ну, добро, удовлетворенно закончил разговор Дорохов. Потом, будто что-то вспомнив, доверительно произнес: Ты уж, Михаил Дмитриевич, редко кого он называл по
имени и отчеству. Ты уж, Михаил Дмитриевич, постарайся найти эти треклятые пушки. И из дивизии Лебедев звонил, и из армии требуют никак не могут их найти и уничтожить, задерживается наше наступление
И вот полк в полете. Мы над территорией, занятой противником. Видна линия фронта. В этом районе она проходит как раз по реке Вянта, повторяя ее причудливые изгибы, четко различается по кустарникам, буйно окаймляющим берега реки, и по трассам зеленых ракет, которыми, завидев краснозвездные самолеты, наземные войска обозначают свой передний край. Где- то здесь, севернее чернеющего грязным пятном под нами пункта Скрунда, должны быть те самые артиллерийские позиции врага. Нам мне и Ивану хорошо видны и Миха, и Бабуров, от нас до них всего восемь-десять метров. Видно, как Миха, наклонясь вперед, почти к самой приборной панели, что-то показывает Бабурову на своей карте. Как Бабуров кивнул головой: мол, понятно. Несколькими доворотами они плавно выводят повторяющие их маневр все три эскадрильи на северный курс, в направлении, близком к направлению линии фронта, оставляя ее справа: так образуется оптимальный сектор обзора для наблюдения за земной поверхностью с западной стороны, когда лучи невысокого зимнего солнца, не слепя глаза, хорошо освещают наземные ориентиры. Видно, как внимательно просматривает местность Миха, даже форточку кабины открыл не так-то легко отыскать замаскированные батареи с двухкилометровой высоты. Хорошо еще, что нет ни огня зениток, ни истребителей противника. Это понятно. Первых чтобы себя не демаскировать, а вторых видимо, противник придерживал своих истребителей в резерве, на случай прикрытия более важных объектов, чем передовая, были у него и такие.
Мы, как и другие экипажи, тоже пытаемся что-то высмотреть внизу. Но кроме черно- и серо-грязных пятен ничего обнаружить не можем маскироваться немцы умели неплохо, а опыта у многих из нас в ведении воздушной разведки было маловато.
Так пролетели пять-шесть минут. Значит, кончилась полоса поиска протяженностью сорок-пятьдесят километров. Слышим бабуровскую команду по радио СПУ было подключено к командной радиостанции самолета: «Заходим на второй круг!» И вся колонна самолетов полка, растянувшаяся примерно на полкилометра, разворачивается на 180 градусов и заходит на южный курс уже с «нашей» стороны. Район поиска неплохо просматривается и с восточной стороны, но различать детали местности стало сложнее мешали солнечные лучи. И опять цель не обнаружена.
Снова полк летит с северным курсом над территорией противника. Мы с понятным беспокойством следим за напряженными действиями Михи и Бабурова. Видим, как Миха переводит взгляд с местности на карту, с карты на местность. В какой-то момент замечаем: он резко повернулся к Бабурову, даже не свернув как следует карту ее развернутый конец вытянуло в открытую форточку и оборвало встречным потоком воздуха: скорость-то под 500 километров в час! Миха, не замечая этого, а нам-то видно усердно жестикулируя, настойчиво показывает Бабурову на что-то внизу, справа. Тот обернулся к Михе, посмотрел вправо. Мгновение помедлив, кивнул головой значит, в чем-то согласился с Михой. И сразу же мы услышали в наушниках шлемофонов его голос: «Цель обнаружена, заходим на боевой!»
Оказывается, Миха таки высмотрел батарейные позиции, когда они были от него строго вправо, но для их поражения требовался еще один, уже боевой заход.
С третьего захода артиллерийские позиции противника были перекрыты взрывами серий наших бомб. А мне удалось только на боевом пути, только через оптику прицела рассмотреть эти позиции, возле которых, почти совсем незаметно, виднелись продолговатые, вытянутые в сторону наших войск, бледно-серые языки следы орудийной копоти на фоне тоже бледно-серого, но более свежего снега. Как их сумел рассмотреть Миха уму непостижимо.
Когда группа взяла курс на свой аэродром, наш стрелок-радист Леша Тихонов, внимательно следивший за задней полусферой самолета и всей колонны, доложил, что видит тоненькие силуэты немецких истребителей. Я посмотрел назад: да, действительно, истребители, очевидно «мессеры». Поднялись с аэродромов Либавы и Мемеля (Клайпеды) и следуют по направлению к нашим эскадрильям на разных высотах. Представляется, что авиационное немецкое командование, встревоженное непонятными для него маневрами советских самолетов на переднем крае, которые длились почти полчаса, решило «воздействовать» на них. Поделился своими соображениями с Иваном. Тот беспечно махнул рукой: