Но ваши убеждения
Мои убеждения это мое личное дело. Я не хотел бы, чтобы их касались
Наступила пауза. Филатов, явно не ожидавший такого оборота разговора, не знал, что и сказать.
Видите ли, уже мягче заговорил Борис, я теперь привык во всем полагаться на самого себя. Иначе в это жестокое время нельзя. Вам я верю Но Ведь замешаны третьи лица. Согласитесь, я не могу лезть в компанию неизвестно к кому.
Филатов встал. Лицо его было торжественно.
Дам вам честное слово русского офицера и дворянина, что речь идет о вашем участии в организации, призванной спасти нашу родину. Во главе ее стоит известный генерал, есаул замолчал на минуту, князь, имя которого вы, без сомнения, знаете Борис Александрович, ради вас я нарушил клятву.
Борис сосредоточенно рассматривал половицу.
У меня на этот счет свое мнение, сказал Борис. Без помощи извне в настоящее время власть большевиков не может быть свергнута.
У нас есть связь с Софией, с бароном Врангелем, ответил есаул. Я клятвопреступник, но если я хоть бы на секунду верил вам меньше, чем себе
Бахарев поднял глаза:
Барон Врангель? Вы считаете его фигурой?
Но за ним англичане!
Ну, вот это другое дело. Борис встал и сделал несколько шагов по комнате. Да, конечно, я понимаю, что мои единоличные действия тщетны. Ну вот, помог я вам, может быть, мне удастся спасти и Жоржа Попова, но Россия, Россия
Филатов подошел к нему.
У вас нет другого пути, поймите! Кроме того, я уже столько наговорил вам, что
Пугаете? Бахарев резко обернулся.
Я знаю, что вы не из робкого десятка.
Ну, хорошо, а в чем заключается задание?
Филатов облегченно вздохнул.
Я уверен, что вы будете полезным человеком в нашей организации. Завтра нам нужно будет выехать в станицу Гниловскую для установления связи с отрядом хорунжего Говорухина. Лошадей нам обеспечат. Так вы согласны?
А если там вас опять кто-нибудь узнает? спросил Борис.
Ну, это не Кубань, криво усмехнулся есаул. Там у Говорухина полторы тысячи сабель Итак?
Ладно, вздохнул Бахарев.
Довольный исходом своей миссии, Филатов вскоре ушел, а Борис принялся за письмо. Уже совсем поздно вечером Вера появилась около палатки Кости на базаре, а ночью у Николаева состоялось совещание.
Князь задумчиво сказал Федор Михайлович. А ведь я примерно что-то слышал. Кто же это мне говорил, что в Ростове, возможно, остался генерал с княжеским титулом?
Совещание затянулось надолго, шли горячие споры о том, что предпринять дальше, и только под конец Зявкин вспомнил:
Семен Михайлович Буденный, вот кто говорил мне про князя! Он даже фамилию называл. Князь Ухтомский!
ШУТИТЬ ИЗВОЛИТЕ, ГОСПОДИН ПОРУЧИК?
Однако
не знал его в лицо. А уж способ проверки был придуман самим Говорухиным.
Возьмем их на испуг, предложил он. Раз они тебя не знают, ты выдашь себя за чекиста. Я поддержу, дескать, перешел к большевикам, и все тут. Если Филатова в Екатеринодаре выпустили, они сопротивляться не станут. На испуг верное дело!
Когда стоявшему за окном казаку удалось оглушить Бахарева, за пистолет схватился Филатов, и двое казаков едва справились с ним. Теперь Милашевский и Говорухин чувствовали, что несколько перехватили через край. А есаул был полон негодования.
Вы отсиживаетесь в Ростове, на квартире, кричал он на Милашевского, в то время когда я, уже приговоренный к смертной казни, делаю основную работу. И вы берете на себя смелость не доверять нам?! Это ваш полковник! Я не оставлю этого. Офицер, которого вы видите перед собой, он указал на Бахарева, преданнейший сын родины. Я уверен, что его превосходительство не знает о ваших выходках.
Борис, краем глаза наблюдая за этой сценой, заметил на лице Милашевского неподдельный испуг. «А парень-то трусоват», подумал он и решил добавить масла в огонь:
Вы мне говорили, Иван Егорович, что мне предстоит иметь дело с серьезными людьми!
После этого есаул разошелся еще больше. Он бушевал до тех пор, пока Борис, заметив, что Говорухин тоже начинает приходить в ярость, решил замять дело.
Может быть только одно оправдание: они действовали в интересах дела, примирительно сказал он.
Однако, оставшись наедине с Филатовым, Борис твердо сказал ему:
Он еще вспомнит нас, этот поручик!
Вместе с Филатовым Бахарев приступил к «инспекции» разношерстного говорухинского воинства. Оно вело странную и беспокойную жизнь. Кое-кто под видом мирных жителей осел на хуторах, зарыв в огородах винтовки и патроны, большинство же скрывалось в непроходимых зарослях камышей, протянувшихся на десятки верст в пойме Дона.
Борис быстро уловил основное, что определяло настроение людей. Им все осточертело. Хотелось домой, особенно в те дни, когда уже близилось время жатвы; Однако мало кто представлял себе, каким путем это можно сделать. Сложить оружие эти люди боялись. Сказывалась инерция прошлых лет, когда брат шел на брата и отец на сына. Сказывался и воинский уклад, который каждый казак впитывал в себя если не с молоком матери, то с первым словом отца. Привычную дисциплину и круговую поруку не могла разрушить даже та неопределенность, которая царила здесь. Перед каждым из них вставал вопрос: «А что же дальше?»