К маленькому, сгорбленному тельцу были словно неловко приделаны длинные и тонкие ручки и ножки, производившие впечатление складных. Седая голова была взлохмачена, смуглое сморщенное лицо действительно по безобразию не уступало обезьяньему, но все на него хотелось смотреть и смотреть: гримасы в самом деле забавляли, ехидная усмешка почему-то располагала к себе, а черные глаза горели молодым огнем.
Эдмунд учтиво поклонился отцу и поставил Лавинию перед ним.
Лавиния Уинфилд, моя возможная невеста. Антонио Чезетти, мой отец.
Хотя его заявление было неожиданно, Лавиния смогла сохранить спокойствие. Oн не делал ей предложение, она не была уверена, то отвеит согласием, но если ему так хочется щегольнуть дерзостью пусть.
Лихо же ты определил ее положение! воскликнул старик. Вы, сударыня, не обидитесь на моего сына за его... хм... поспешность и нескромность?
Его поспешность мне лестна, а его нескромность не выйдет за пределы родительского дома, я надеюсь, Лавиния слегка поклонилась. Я рада познакомиться с вами, мистер Чезетти.
Я также рад. Вы хороши собой, и вы почти ремилийка. Сынок, представь теперь, хм, возможную невесту своей матери. Марианна, тебе ведь нравится эта девушка?
Марианна Чезетти посмотрела на девушку внимательно, но довольно благожелательно. После Лавинию представили секретарю отца, Альберту Ларсону, и юноше в очках, Фрэнку Хоффу, определить статус которого точно затруднился даже Эдмунд.
Наш приживал, сказал из угла старик Чезетти, как о чем-то само собой разумеющемся. Фрэнк, поправив очки и покраснев, пробормотал:
Я учусь в колледже на химика.
Целуя Лавинии руку, он стал похож цветом лица на помидор.
Несколько минут спустя все перешли в столовую. Фрэнк и Альберт расположились на дальнем конце стола, не слишком длинного, правда но от хозяина и его семьи их все же отделяло несколько мест. Это подчеркнутая разница положений Лавинии не очень понравилась: зачем вообще сажать людей за один с тобой стол, если не хочешь, чтобы они были близки тебе? В Розфильде было принято самое широкое гостеприимство, но именно потому, что оно способствовало сближению людей между собой и их доверию друг к другу.
Доверяли ли друг другу обитатели особняка Чезетти? Лавиния жалела, что не обладает достаточной проницательностью и не может этого понять. Вроде бы господин Чезетти, его жена и сын чувствовали себя совершенно свободно, точно в комнате были лишь они одни, непринужденно обменивались легкими колкостями и смеялись. В поведении Фрэнка и Альберта также не чувствовалось нервности, однако Лавинии было почему-то немного неловко смотреть в их сторону.
Мистер Чезетти тем временем обратился к ней с подробными расспросами о том, трудно ли ей дается работа журналистки.
Мне непросто, ведь я еще только начинаю, и кажется, у меня нет особенных способностей... Но мне нравится узнавать о том, что делается в городе.
В городе? Хм, насколько мне известно в любой столице творятся прежде всего грязные или опасные дела. Вы не боитесь их касаться? Или пока бережете себя и освещаете только городские праздники?
Лавиния подавила вздох: мистер Чезетти попал в точку.
Вы правы, хотя я бы сказала, что это меня берегут. Не знаю, по какой причине; должно быть, наш редактор еще не верит в мои силы.
Или боится вашего дяди, мистер Чезетти подмигнул. Пришлось улыбнуться. Обижаться было негоже, тем более, игривые искры в глазах смягчили намек в его словах. Марианна поспешила перевести разговор:
Прошу вас, расскажите мне про Розфильд? Там все такие же чудесные праздники цветов? Все такие же умные женщины и очаровательные мужчины?
Вы бывали раньше в Розфильде, миссис Чезетти?
Да, в санатории у минерального источника. Вы удивлены? Дешевые санатории иногда не хуже заграничных
курортов. Я так долго страдала, мечтая о ребенка, а вода в Розфильде исцелила меня, и на свет появился Эдмунд.
Матушка, заметил ее сын. Я надеюсь, вы не станете при моей невесте вспоминать о разных глупостях, милых вашему сердцу.
Верно, верно, сынок! подхватил Чезетти. Лучше бы ты рассказала о студенческих посиделках, жена. Ведь бегала на них, признайся? Ну, как там на юге принято: при второй встрече с мужчиной целуешь его в знак дружеского расположения, при третьей он может обнять тебя за талию и прижать к себе в знак полного доверия, вы, как жених и невеста на северной свадьбе, едите из одной тарелки, а если в комнате нет мест, любая девушка может есть на колени к любому парню. Так ведь? Эй, Альберт, Фрэнк! Что вы покраснели, как пансионерки? Неужто вам такое не по душе? А вот я бы хоть сейчас туда поехал вместе с сыном. Или даже один. А что, мисс Уинфилд, сойду я за профессора в отставке?
Он скорчил кислое, брюзгливое и подозрительное лицо.
Весьма, Лавиния послала ему оценивающую улыбку.
Вот и отлично! Даром, что я закончил всего-то четыре класса.
Ваши познания, тем не менее, не устают меня поражать, робко и искренне сказал Альберт. Как вы мне недавно легко объяснили схему налогообложения частных предпринимателей. Она ведь весьма запутанная, обратился он к остальным, но господин Чезетти растолковал мне ее так просто и доступно, как не смог бы, наверное, ни один педагог!