Вы доверите мне свою машину? чуть слышно переспросил он.
Ну конечно, мальчик мой! Что за вопрос! Я всецело тебе ее доверяю! отозвался док, яростно мусоля нашедшийся огрызок карандаша. Вырвав относительно чистый лист из старой записной книжки, он поспешно принялся на нем записывать необходимое ему для работы оборудование, и Бобби следил за его рукой глазами, полными совершеннейшего изумления и восторга. Привези вот это. И не забудь взять гибких трубок побольше!
Сама мысль о том, что он может как-то помочь, не оставаться в бездействии, не быть беспомощным свидетелем, казалось, вдохнула в дока жизнь. Тихий и напуганный, он вдруг стал снова собой деятельным, шумным.
Мы победим этот недуг! уверенно восклицал он, перерывая запасы сокровищ Бобби, гремя проржавевшими чайниками, кастрюлями со спиленными ручками, старыми ключами. Понимаешь? Пришло время науке показать на что она способна! Микстуры, черт подери...
Но микстуры, сэр, опасливо пробираясь вслед за доком Брауном сквозь тот кавардак, который он устроил, бормотал Бобби, микстуры это тоже достижение современной науки!
Чушь! Ерунда! Вчерашний день! яростно и страстно парировал док, потрясая связками тонких металлических пластинок, перемотанных кое-как проволокой. Нужно идти вперед! И наденьте мой цилиндр, не то тоже простудитесь, и ваша матушка мне этого не простит.
К ночи Бобби привез все, что требовалось. К величайшей радости дока который все же волновался, хоть и тщательно это скрывал, Бобби ничего не забыл, ничего не поломал и управился с машиной так лихо, словно ездил на ней с рождения. Он даже подтянул пару ослабевших узлов, крепче завернул чуть заржавевший болт, прочистил отводную трубку, плюющуюся паром, и машина работала как часы.
Не теряя ни минуты, док приступил к созданию аппарата, который всасывал бы воздух и, отделяя из него кислород, подавал бы его по трубке в специальную маску. Саму маску из тонкой кожи усадили шить сопротивляющуюся Барбареллу, которая напоминала о времени ужина, покуда Бобби, даже не вытерев прокопченного лица, разогревал горелку и готовил одинаковые, горящие жаром медные новенькие заклепки.
...Алиса заходилась кашлем, разрывающим ее грудь, и даже пробравшаяся в ее комнату крысобака не решалась забраться на ее постель так громок и ужасен был кашель. Алиса слабым голосом позвала Барбареллу, но та не отозвалась. Никого рядом не было, и Алису на мгновение одолел страх страх одиночества и беспомощности. Так страшно было остаться один на один со своей немощью, без поддерживающей руки и доброго слова, без участия, без внимания, без свечи, зажженной в ночи...
В темноте девочка с трудом откинула одеяло и спустила тонкие ножки на прикроватный коврик, потянулась к микстуре, стоящей на столике у кровати, жалобно зазвякал стакан, в который дрожащей рукой она наливала лекарство.
Обжигающий горечью глоток не принес облегчения, Алиса поперхнулась и закашлялась еще сильнее.
Весь ее мир превратился в дикую боль, с каждым вдохом терзающую грудь, Алиса без сил упала в подушки, закутала в душные горячие одеяла ноги, чтобы хоть немного отодвинуть, отсрочить приближение приступа, когда даже жадно раскрытый рот не мог вдоволь хлебнуть живительного воздуха.
Дыхание стало совсем трудным делом. Она вдыхала часто до головокружения, чтобы потом одним мощным выдохом-кашлем выплюнуть из себя всю живительную порцию кислорода и начать все сначала.
Над головой мечущейся в бреду Алисы, в глубоких ночных тенях, качались резные листья сонных деревьев, между ними на черном бархате неба расцветали звезды, вышитые серебряными нитками. Молочной мутью проливался, змеясь, Млечный путь, по которому неторопливо плыло неповоротливое морское чудище; стремительные дельфины, расплескивая жемчужный свет, рассекали своими блестящими телами звездные дороги, то выскакивая из звездных рек, то погружаясь в глубокую бархатную черноту, перепрыгивая начерченные мерцающим светом тонкие нити параллелей и меридианов.
"Идем с нами, Алиса! Это начало большого путешествия! Не бойся. Все проходят его. Миллионы и миллионы миров; иначе их не увидеть. Идем с нами, Алиса!"
Огромное лохматое солнце, катясь в пустоте, нещадно сжигало темную прохладу багровыми лучами, насквозь просвечивающими закрытые веки. От солнечного ветра у Алисы пылали щеки, губы, горел лоб. Она слышала, как кричат птицы, сопровождающие путешественников в дальних плаваниях, как хлопают наполненные солнечным ветром призрачные паруса безумных в своей отваге и желании познать неизведанное звездных странников, отправляющихся открывать новые земли к берегам огромного космоса.
"Идем с нами, Алиса! Жизнь повсюду. Она унесет тебя далеко отсюда, ты увидишь многое. Идем с нами, Алиса!"
Наверное, туда ушла мама, думала она. Вдох горячего солнца своим жаром высек слезы из ее глаз и принес тонкий отпечаток, видение рассыпавшиеся на ветру черные волосы, лукавый взгляд.
Мама, позвала Алиса, но ее голоса, задушенного болезнью, не было слышно.
Странная вещь жизнь. Кто мы, куда идем? Кто эта женщина, которую Алиса видела только на фотографиях и привычно называла мамой? Откуда она пришла и куда ушла?