Наскоро одевшись и только слегка подкрутив тушью ресницы, она наконец выскочила из дома Рона и Гермионы и села в машину, припаркованную возле газона. Ехали молча. Джинни сидела, отодвинувшись как можно дальше к двери, однако рука Реддла покоилась на спинке сидения и то и дело мягкими поглаживающими движениями касалась плеча Джин. Она подумала, что мужчин, подобных Реддлу, должно быть, притягивают сложные задачи. Добиться во что бы то ни стало взаимности от понравившейся девушки вполне подходило под определение такой задачи. Но если он не получит в полной мере того отпора, на который рассчитывал, может, его азарт быстро угаснет и он переключит внимание на кого-то более достойного?
Да, Джин обладала вполне себе яркой внешностью: выразительные карие глаза, длинные и густые огненно-рыжие волосы, стройное тело. Но в то же время веснушки, обильно усыпавшие лицо и лоб, жутко раздражали и не сводились никакими средствами, губы были слишком узкие, фигура скорее спортивная, чем женственная. Никакого сравнения с такими холёными красотками, как эта Белла или... как её?.. Цисси. Джинни задумчиво крутила на запястье браслет, не поднимая взгляда от сложенных на коленях рук.
Ты очень красивая, прошептал вдруг Реддл на ухо Джин, подавшись в её сторону. Словно прочёл мысли. Джинни слегка наклонила голову навстречу его щекочущему тёплому дыханию. Какова вероятность того, что если она бросит ради него Гарри и поступится и совестью, и спокойной жизнью, эти отношения продлятся долго? Как быстро ему надоест играть с ней? Джин не знала. Лабиринт гостеприимно распахивал свои прохладные каменные коридоры, ожидая её опрометчивого решения.
Спасибо, ответила она, чувствуя, как в очередной раз краснеет.
От вопросов и сомнений кружилась голова, а от желания ещё раз почувствовать терпкий вкус губ Томаса Реддла было трудно дышать. По горящим холодным светом глазам Тома было видно, что он изо всех сил сдерживается, чтобы не притянуть Джин ближе к себе. Но он всё же отклонился назад, впрочем, продолжая пристально смотреть на неё. Джинни казалось, что воздух в машине напряжён до предела, а грудь сдавливают металлические обручи, не дающие вздохнуть. Она не могла дождаться, когда эта изнуряющая поездка закончится.
В клинике Сметвик быстро осмотрел и обработал рану, а затем наложил на неё новую повязку.
Доктор заверил, что скоро всё будет в полном порядке. Буквально через полчаса они уже отправились в обратный путь. Незаметно на город опустились сумерки. Свет фар золотил мокрый асфальт, а небо вновь нависало почти над самыми крышами домов, громоздившихся по обе стороны проспекта, так и норовя низвергнуться на город дождём.
Пройдёмся по парку? предложил вдруг Реддл, словно устав от неловкого молчания, вновь повисшего в машине.
Я должна закончить исследование к завтрашнему семинару, чуть заикаясь, ответила Джинни.
Глупо упускать шанс, Джинни, насладиться этим чудным воздухом, пока не пошёл дождь, лукаво усмехнулся Том, а потом вновь наклонился к ней. Джин закрыла на миг глаза, наслаждаясь звучанием своего имен, произнесённого Реддлом. И твоей компанией. Притормози у парка, Крэбб, последняя фраза, относящаяся к водителю, была вновь произнесена громким голосом.
Не слушая больше никаких возражений, Реддл приложил изящный палец к губам, а потом по-прежнему лукаво улыбнулся Джинни. Что же было делать? Бороться с внутренним чудовищем (победить или быть сожранным заживо) или же поддаться его убаюкивающему шёпоту? Джинни обязательно попросит мистера Реддла оставить её в покое. Вот только в последний раз насладится его ошеломляющим присутствием и разговором с единственным другом, бывшим ей когда-то по-настоящему близким.
Крэбб притормозил у Гайд-парка. Джинни оперлась на предложенную руку. Песчаные дорожки потемнели от влаги, ощущавшейся в воздухе, фонтаны не работали, выключенные к зиме. Даже молчание с Томом казалось особенным, наполненным смыслом. Джинни не бралась анализировать свои чувства, она просто наслаждалась ощущением тепла, просачивавшимся сквозь тёмный кашемир его пальто, и втайне желала, чтоб эти мгновения никогда не заканчивались.
Знаешь, когда я увидел тебя тогда, в зале, мне почудилось, что время застыло. Будто я шёл все эти годы, скованный льдом своего семикратного одиночества, но вот взошло солнце и осветило всё вокруг.
Джин ненавидела патетику. Не любила милых ласковых прозвищ, даже комплименты воспринимала как данность, не волнующую самолюбия. Но почему же тогда она так жадно впитывала каждое слово, каждую фразу Тома Реддла, закрывая глаза, проговаривала их про себя?
Ты единая в двух лицах. Не это ли волшебство, Джинни?
На краю пруда, где по гладкой маслянистой поверхности, как остроносые корветы, скользили белые лебеди, они остановились. Том зарылся рукой в волосы Джин, легко поглаживая кожу головы. Его лицо вновь очутилось так близко, что Джинни в бессилии выставила перед собой ладони, упираясь мужчине в грудь.
Прошу, Том, мы не должны отчаянно прошептала она.
Почему? Ты любишь его?
Да Не знаю! девушка смешалась, но потом со всё возрастающей горячностью продолжила: Неужели ты не понимаешь? Дело не только в Гарри. Я простой человек из простой семьи! И я никогда не смогу принять то, чем ты занимаешься! Я не хочу тебя осуждать или что-то в этом роде. Во рту невыносимо пересохло. Язык с трудом ворочался, выдавая новые слова. Но, послушай, будет лучше, если мы перестанем общаться, я всё равно не смогу смириться с твоим образом жизни.