Нам пора, тихо произнес Риддл, которого красота церкви, казалось, совсем не трогала.
Он коротко махнул рукой, и Антонин, проследив за движением его кисти, увидел, как из храма вышел мужчина среднего роста в длинном черном одеянии. Священник.
Нам нужен он, сказал Риддл, и вдвоем они последовали за ничего не подозревающим кюре, набросив на себя маглоотталкивающие чары.
Антонин знал, что сегодня все изменится раз и навсегда, и оттого его всю дорогу бросало в холодный пот. Они неторопливо следовали за священником по мощеной улочке, идущей в сторону от Сент-Этьен-дю-Мон и Пантеона. Невысокие дома с облупленными фасадами, жавшиеся друг к другу, словно перепуганные дети, утопали в огненной лаве заката, воздух был удивительно свеж, и меньше всего Антонину хотелось думать о мертвой летучей мыши, которая упала вчера на пол между ним и Ирэн. Но эта немая сцена застряла в его голове, а ослепительно белое даже в полумраке лицо сестры словно отпечаталось на обратной стороне глаз, все никак не желая выветриться и стать блеклой тенью.
Священник явно не спешил. По пути он заглянул в булочную и, пробыв там около пяти минут, вышел на улицу с буханкой свежего белого хлеба, бережно завернутой в бумажный пакет. Легкий ветерок донес до Антонина аромат теплой золотистой корочки, и в желудке у него будто заворочался маленький голодный зверек.
Поешь потом, усмехнулся Риддл, словно прочитав его мысли.
Священник свернул за угол, и они оба поспешили за ним, чтобы не потерять из виду. Преследуемый, разумеется, не замечал повышенного внимания к своей персоне: он спокойно преодолел один квартал, прежде чем остановиться перед деревянной дверью с тяжелым медным кольцом. Переложив буханку в левую руку, он потянул на себя кольцо, не без труда открыл дверь и прошел внутрь. Риддл и Долохов поспешили следом.
Вестибюль, несмотря на горевшие на стенах лампы, показался Антонину темным после залитой розовым золотом улицы. На короткое мгновение он замер на месте, моргая и привыкая к слабому освещению. Риддл тем временем снял с них чары, не сводя взгляда со священника тот остановился, не дойдя даже до первой ступени лестницы, ведущей на верхние этажи. Кажется, он почувствовал их присутствие, как только маглоотталкивающее
спало.
Святой отец, негромко позвал Риддл.
Священник обернулся. Лицо его, немолодое уже, но гладкое и лоснящееся, расплылось в улыбке, от которой Антонина передернуло, до того она была фальшивой и сальной. И каково прихожанам с таким кюре? Или они настолько ослеплены верой в непогрешимость своего наставника, что каждую такую улыбку в свой адрес почитают за благословение небес?
А я вас помню, молодой человек, священник прижал к себе покрепче пакет с хлебом и сделал один маленький шажок от лестницы в их сторону. Вы вчера приходили после обедни Все ходили по храму, высматривали что-то
Я люблю готику, просто ответил Риддл, и Антонин едва сдержал усмешку, хотя изнутри в нем нарастала противная липкая дрожь.
Готика прекрасна, кивнул кюре, все так же улыбаясь. Но важно помнить, что даже самое великолепное архитектурное сооружение ничего не стоит, если оно не одухотворено божественным присутствием, молодой человек. Смею полагать, что вас восхитили вовсе не архитектурные изыски в нашем храме ваша душа почуяла Бога
Быть может, улыбнулся Риддл и сделал шаг вперед, отчего священник непроизвольно попятился. Но моя душа не чует Бога в вас, святой отец. Чего же, по-вашему, стоит священник, не «одухотворенный божественным присутствием»?
Кюре занервничал.
О чем вы, дитя мое?
А вы не догадываетесь?
Риддл махнул палочкой. Священника силой магии припечатало к стене так крепко, что он не мог и пальцем пошевельнуть только головой качал из стороны в сторону и что-то испуганно лепетал. В маленьких глазах его плескался животный испуг. Еще бы раньше ему наверняка не доводилось сталкиваться с настоящим чародейством. Понимал ли он, что за люди подстерегли его в нескольких шагах от собственной квартиры? Антонин, кусая губы, подошел к распластанному по стене кюре и подобрал упавший на пол хлеб. Бессмысленное действие однако в этот самый момент он должен был хоть что-то сделать, чтобы отвлечься от омерзительного ужаса, разъедающего изнутри.
Антонин, это кюре Рене Шомон, почти весело представил священника Риддл.
Приятно познакомиться, святой отец, но я, пожалуй, полным именем представляться не буду, в тон ему ответил Долохов, удивляясь браваде, которая невесть откуда взялась в его чуть подрагивающем голосе. Оскалив зубы в широкой улыбке, он приподнял воображаемую шляпу и чуть поклонился побелевшему от страха священнику.
Риддл подошел к последнему почти вплотную. Приставив палочку к горлу хнычущего и умоляющего о пощаде кюре, он обернулся через плечо и внимательно посмотрел на Антонина. Долохов, поймав этот взгляд, судорожно сглотнул. До него вдруг дошло, что после того, что сейчас произойдет, пути назад не будет. И к Ирэн к доброй, но глупой Арише своей он уже не вернется. Разве что попрощаться.
Ты думаешь, я просто так его выбрал? тихо спросил Риддл и снова повернулся к кюре, гипнотизируя его своими темными с алыми искрами глазами. Вчера я действительно заглянул в Сент-Этьен-дю-Мон. И если в первые минуты мною и впрямь руководил праздный интерес, то потом он чуть сильнее нажал палочкой на шею кюре, вызвав громкое всхлипывание. Потом я прошелся легилименцией любопытства ради по всем присутствующим И наткнулся на кое-что интересное.