Утром идея написать новых «Тружеников» показалась еще более привлекательной. Он с радостью узнавал тот характерный зуд, когда к работе хочется приступить немедленно. Он торопливо поел, оделся и, положив в рюкзак блокнот и карандаши, вышел на улицу. Он сам не знал куда идти, с кем разговаривать, не на завод же ехать? Да и где они, эти заводы? Но надо было с чего-то начинать. Он пошел через двор. Воспитательницы садика, выгуливающие на площадке своих подопечных, зашушукались, увидев его, поздоровались. Шапочно они были знакомы он давным-давно жил в этом дворе, они давным-давно работали в этом садике и привыкли друг к другу, как к старым скамейкам и кустам боярышника, растущего вокруг площадки.
Добрый день, поздоровался он, замялся, думая о том, что эти немолодые, грузные женщины тоже Труженики, незаметные и не очень-то уважаемые, увы... Этой секундной заминки хватило, чтобы одна из воспитательниц, та, что помоложе, сказала с показной дерзостью:
А мы вас видели! Ну и фотки! Вот не подумали, что у нас такая знаменитость живет! и рассмеялась, отчаянно краснея.
Да что вы, он усмехнулся, это случайность, там все приукрасили.
А вы правда с самой Натальей Водолеевой снимались? Это не фотошоп? Вот честно? Это же вы? Вы?
Честно, я...
Ой, а какая она? Расскажите, женщины подошли к нему поближе.
Обыкновенная, хорошо воспитанная, приятная, красивая, но это и так видно... Помогает вот деткам из нескольких детских домов. Она хорошая...
А вы правда художник? спросила другая воспитательница, попутно вытирая нос маленькому серьезному мальчику, норовившему врезать всем по коленкам красной,
большой лопаткой. Иди, Даня, иди...
Правда. Хотите, я сделаю наброски ваших портретов?
Ой, да, сделайте!
Нет, не надо...
А сколько будет стоить? перебивая друг друга, засуетились женщины.
В результате он договорился с двумя: молоденькой и бойкой девицей и, наоборот, пожилой и степенной, заслуженной воспитательницей. Женщины увели детей гуськом в садик, приближалось время обеда, а он пошел дальше. Он гулял без цели, когда проголодался, зашел в кафе, купил булочку с маком и кофе, жевал и глазел по сторонам. Он не видел жизнь, не видел, вот уже лет десять умудрялся ходить по этим улицам, называть себя художником и ничего вокруг не видеть! Он был так поражен, но не расстроен: теперь-то он насмотрится всласть, будет самым любопытным пешеходом, станет туристом в своем городе.
И он гулял весь день, заходя в маленькие кафе и большие столовые, в торговые центры, пахнущие дорогим парфюмом, и книжные магазины, в которых витал запах свежей типографской краски... Он всматривался в лица, отмечая, сколько вокруг красивых молодых людей, одетых просто, но с тем самым шиком, который был раньше присущ только европейцам. Попадались и те, про кого проще всего было сказать «вырожденец». Богатство соседствовало с нищетой почти на каждом шагу, красота превращалась в вульгарность, а откровенная пошлость вдруг оборачивалась чуть ли не невинностью... Он делал зарисовки, еще толком и не зная, что ему пригодится, и чуть не опоздал на назначенную Родионом встречу, а когда появился около метро, Родион удивленно несколько секунд его рассматривал.
Ты, часом, не влюбился?
Бес в ребро? Нет, что ты! Разве что только... нет, это слишком пафосно, на самом деле, просто гулял и рисовал.
А... ну да, с сомнением проговорил Родион, ладно, пошли, посидим у Палыча. Палыч это мой друг, у него тут кафе неподалеку, прямо на канале. Там так кормят, обалдеть! несмотря на свою прямо-таки болезненную худобу, Родион все время что-то жевал и обожал проводить встречи в разных кафе и ресторанах.
Кафе с рыбьим названием пользовалось популярностью: в зале было негде яблоку упасть, но Родион прошествовал к стойке, о чем-то быстро переговорил с барменом, и их провели в другой зал, где было намного тише.
Ну, рассказывай! потребовал Родион, усевшись за столик, нам сейчас кофе принесут, а потом все остальное.
Да, собственно, что рассказывать? Позвонила какая-то девушка, сказала, что...
Из Москвы или Питера?
Понятия не имею, с легким раздражением ответил он. Я и спрашивать не стал! Ток-шоу! Телевидение! Что я, собачка дрессированная...
Тут ты в корне не прав! заявил Родион. Тут вопрос, ты сам-то чего хочешь? Если тобой заинтересовались, то это можно использовать и бабла нарубить по-быстрому. Наверняка предложат в рекламе сниматься, типаж у тебя редкий и классный, камера тебя любит, такие мужики в возрасте, да чтоб так выглядели на вес золота. Так что, если хочешь...
Нет, он усмехнулся, не хочу. Такая слава, а уж тем более, как ты говоришь, бабло мне не нужны. У меня всего вдоволь.
Тогда чего? Смени номер телефона, а лучше купи симку на кого-нибудь другого и дело в шляпе.
Я... он не собирался рассказывать никому про идею новых «Тружеников», хотел сперва сделать, а потом, всей серией представить где-нибудь, может даже привлечь к этому делу Родиона, но неожиданно для себя, поначалу запинаясь, потом все увереннее рассказал про свою задумку.
Слушай, а это реально круто! заявил Родион, и круто, что ты мне сейчас рассказал. Вот смотри, Родион придвинулся ближе, если сейчас не начать тебя раскручивать, то потом будет поздно и много времени уйдет на то, чтобы привлечь к тебе интерес. И что? Ну выставишь ты свои шедевры в галерее где-нибудь на Жуковского. И чего? Ти-ши-на. Посмотри сам никому не нужна живопись, ну в классическом смысле. Всем интересно, если что-то в этом кроется еще! Короче, задачу я понял. Двадцать процентов мои, остальное тебе. Буду выбирать нормальные ток-шоу, а не блевотину разную, клянусь. Ну еще интервью... то-се.