И сразу бросило в краску. «Мямля! Разнюнился! А он На каторге, в кандалах, один среди убийц и бандитов А не хлюпал носом, не плакался»
Генька даже рассердился на себя. Научился у Витьки ныть. Позор!
После занятий он подстерег в раздевалке Николая Филимоновича. Своей единственной рукой учитель быстро и как-то даже особенно ловко надел пальто, шапку. Его сразу окружило несколько следопытов. Все вместе они вышли из школы. Геньке не хотелось при ребятах делиться своими заботами, но пришлось.
Напрасная паника, сказал учитель, выслушав сбивчивый Генькин рассказ. Вы расшифровали имя, значит, взят первый рубеж. Это уже важно. Очень!
Он закурил. И опять Генька отметил про себя, как ловко он одной рукой на ветру зажег спичку.
Задирать нос, правда, у вас тоже нет причин, продолжал учитель. Скажу честно вам просто повезло: слишком легко открылось вам имя М. Р.
«Вот так легко!» мысленно возразил Генька, но промолчал.
Да, повезло, повторил учитель. Не будь в дневнике слова «Горный» ох, попыхтели бы!..
«Ему словно жалко, что мы мало пыхтели», с обидой подумал Генька, но опять ничего не сказал.
Теперь надо наступать дальше, продолжал Николай Филимонович. Запросите архивы. Исторический архив в Ленинграде и в Москве. Это раз. Он задумался. Во-вторых,
пойдите по следу Казимира. Может быть, в Ленинграде еще живут его потомки проверьте. Это, конечно, трудно, но
Сдвинув брови, он долго шел молча.
Может, в библиотеку сходить, нерешительно предложил кто-то из ребят. В Публичную.
Дельно, согласился Николай Филимонович. Знаешь, где библиотека?
Генька кивнул. Он не раз останавливался возле красивого здания на углу Невского и Садовой. На фасаде его мемориальные доски: здесь работал библиотекарем великий баснописец Крылов; сюда часто ходил Ленин. Правда, внутри Генька ни разу не был.
Там очень опытные библиографы, продолжал Николай Филимонович. Обратись к ним. Помогут.
Генька не знал, что такое «библиограф», но спрашивать постеснялся. «В библиотеке выясню», решил он, стараясь лишь не забыть мудреное слово.
Так они дошли до площади и свернули налево. Здесь и жил Николай Филимонович.
Ну, вот. Вешать нос нет оснований, сказал учитель. Действуй!
И Генька снова четко увидел косую, как падающий плетень, строчку:
« надо только хотеть, очень хотеть».
Глава VIII ТРИ ПУТИ
Генька понимал: делать всё «толпой» глупо. И самому за всех отдуваться тоже не умней. Кого же куда направить?
Николай Филимонович говорил: «Командир всегда должен быть на самом трудном участке!»
«Самое тяжелое архивы, решил Генька. Значит, за архивы возьмусь я сам!»
В Публичную библиотеку лучше всего послать Витю. Его от книг не оторвешь. Ему в библиотеке самое место. А Оле достались родственники Казимира.
«И очень хорошо, обрадовался Генька. Мало ли кого расспрашивать придется! А у Оли язычок ого!»
Дав каждому задание, Генька взялся за архивы.
Первым делом он, по совету Васи Коржикова, составил письмо в московский архив или, как сказал Вася, «отношение». Оказалось, написать отношение вовсе нелегко. Генька промучился целый вечер и, наконец, принес Васе такую бумагу:
«Пишет Вам наш отряд красных следопытов. Просим Вас помочь нам. Нас интересует жизнь и гибель нашего петербургского революционера Михаила Рокотова (конец XIX и начало XX века). Если у Вас в архиве есть хоть какие-нибудь документы об этом, очень просим Вас переписать их для нас и срочно выслать нам копию.Просим Вас не отказать нам в нашей просьбе.
Заранее благодарны».
Толково, сказал Вася. Только вот он что-то быстро подсчитал. Восемь «нам нас» и пять «вам вас».
Чего? не понял Генька.
Я говорю: восемь раз у тебя встречается слово «нас» и пять раз «вас». Не густо ли?
Да неужели?! Генька схватил листок и быстро пробежал его глазами. Вот так штука! Где только мог, повычеркал «нас вас», переписал отношение и снова принес Васе.
Толково, сказал тот. А как подпишем?
Насупил брови и быстро-быстро приписал внизу листка:
«По поручению отряда К. С., звеньевой особого звена Г. Башмаков».
Так? спросил
Вася.
Можно и так, смутился Генька.
Получалось здорово, но как-то даже неловко: будто он, Генька, обращается от имени всего отряда и даже всей школы. Может, лучше, чтобы директор подписал?
Нет, сказал Вася и на секунду задумался. А если рядом с твоей фамилией поставить что? еще вторую подпись? И, знаешь, чью? Полковника! Чапаевца!
Генька даже покраснел. Вот это да!
Так и сделали. Письмо для солидности перепечатали на машинке и передали в Дом пионеров. А через три дня оно уже с подписью полковника и печатью пошло в Москву.
На этой же неделе Генька поехал в Исторический архив.
Вахтерша пожилая, усатая, толстая тетка с могучими, как у борца, плечами долго, дотошно выспрашивала, кто он да зачем ему архив. Потом позвонила куда-то по телефону и сказала хриплым басом:
Порфирь Иваныч, тут хлопчик якой-то до вас
Порфирий Иванович оказался хмурым мужчиной, лет пятидесяти. Лицо у него было худое, желтое, как после болезни, а голова по форме напоминала дыню.