Вот этот-то замечательный полковник передал Оле бумажку и поручил ей зачитать перед строем пионеров приветственную телеграмму. И кому? Самому шефу следопытов, маршалу Семену Михайловичу Буденному! Вот повезло!..
Рядом с Олей шагали по улице еще семеро ребят делегаты их школы.
И до чего же некоторые ловки, ядовито сказала одна из девочек, Надя. Даже приветствуют Буденного почему-то именно они
Да мне же!.. крикнула Оля.
И звено-то у нее не простое особое! ехидно продолжала Надя. Особое, а ничего не делает!
Это было уж совсем несправедливо, и ребята вступились за Олю. Но ссору потушить не удалось.
Побольше твоего делаем! зло крикнула Оля. Если хочешь, мы уже разгадали тайну дневника. И кто писал нам известно
Ничего вам не известно! Хвастунья!..
Нет, известно! разгорячилась Оля. Знаете, кто такой М. Р.?
Ну кто? Кто?
М. Р. это революционер, Михаил Рокотов. Царь велел его во всех списках зачеркнуть. Будто его никогда и не было на свете. А мы о нем все же узнали. Вот! Оля гордо обвела всех взглядом. Ну, кто хвастунья?
На следующий день, как только Генька пришел в школу, в раздевалке к нему бросился Яшка тощий, рыжий парнишка, его одноклассник.
Значит, Михаил Рокотов? Да? Вот здорово! закричал он.
Генька остолбенел.
А ты Откуда знаешь?
Это был строжайший секрет. Они с Витей и Олей договорились, пока не разузнают все точно, попусту языком не трепать. И вот, пожалуйста
Как откуда? Оля
«Ах, Оля! Генька не слушая больше, повернулся и побежал разыскивать Витю. Нет, так это не пройдет! Вот трепло! Вот болтунья!»
С трудом заставил он себя приостановиться, прошептал: «Научись владеть собою». Но уже на вторую строчку у него не хватило терпения, и он помчался дальше.
Разжаловать, кратко сказал Витя, выслушав Геньку.
Что?
Разжаловать, сердито повторил Витя. Она у нас вроде звеньевой А почему? Кто выбирал?..
После уроков они втроем остались в классе.
Итак, сбор особого звена считаю открытым, объявила Оля. Только не знаю, для чего мы собрались?
А вот для чего, насупился Генька. Ты сказала Яшке о Рокотове?
Видишь ли, растерялась Оля, дело было так
Сказала или нет? резко перебил Витя.
Понимаешь, идем мы вчера Оля даже запиналась. Щеки побледнели. Идем мы, значит, со слета
Сказала или нет? опять перебил Витя.
Сказала, но
Все! Витя встал. У нас еще нет звеньевого. Он нарочно так сказал, хотя звеньевой с общего согласия считалась Оля. Предлагаю Башмакова.
Оля молчала.
Кто за? спросил Витя и первым поднял руку.
Оля подумала-подумала и, закусив губу, тоже подняла руку.
Сперва Генька с интересом слушал о могучем Илье Муромце и бесстрашном Добрыне Никитиче. Но потом голос Глафиры Степановны стал словно затихать и удаляться. Генька думал уже о другом.
«Ну, хорошо его зовут Михаил Рокотов. Что же дальше?»
Впереди опять был тупик. Личное дело студента Рокотова разыскать не удалось. Впрочем, опытный старичок архивариус и не надеялся найти его. Если даже фамилия Рокотова во всех списках так тщательно залита тушью, то личное дело его, конечно, изъято или уничтожено.
«Тычемся, как слепые котята, сумрачно думал Генька. Оле еще простительно: все-таки девчонка. А теперь, когда я сам звеньевой Нет, так дальше нельзя. Нужно действовать по плану».
Генька помнил, что во всех книжках следователи всегда действуют по плану. Преступник еще неизвестен, но они уже точно знают, что и когда делать. В субботу их вызывает начальник и с сожалением говорит, что отдыхать им не придется: получено срочное задание. В воскресенье они сидят в кабинете или на рыбалке и думают, а к понедельнику план готов: вора или шпиона нужно к среде заманить в засаду, а к пятнице полностью закончить операцию. Вот ловкачи!
Генька с завистью вздохнул.
«За что же все-таки зацепиться?»
Он стал снова вспоминать страницу за страницей рокотовского дневника.
«До Байкала верст 400500». Не так уж много. На машине Рокотов бы за день Хотя там тайга, горы простая машина не пройдет, лучше вездеход. У него скорость меньше, но за два дня добрался бы»
Башмаков! вдруг донесся до Геньки голос Глафиры Степановны. Голос был строгий, резкий. Вероятно, учительница вызывала его уже второй или третий раз.
Генька встал.
Повтори, какие богатыри изображены на этой картине?
Илья Муромец, Добрыня Никитич, медленно начал Генька. И запнулся.
Класс наполнился шипением, будто под парты вдруг заполз целый десяток змей.
Поп Але Попов донеслись до Геньки обрывки слов.
Что-то знакомое мелькнуло у него в голове, и он, не раздумывая, выпалил:
Олег Попов!
Дружный хохот прокатился по классу. Даже стекло в дверях задребезжало; нянечка, проходившая по коридору, заглянула в класс и покачала головой.
Глафира Степановна с трудом сдержала улыбку.
Опять не слушаешь, Башмаков. Прискорбно. Она неторопливо обмакнула вставочку в чернила и раскрыла журнал.
«Двойка!» просигналили с первой парты.
Генька сел. Скверно. Вторая «двойка» за последние дни. Ай да звеньевой! Но вскоре мысли Геньки опять вернулись к загадочному дневнику. Такие знакомые, крупные, угловатые, скошенные вправо цепочки букв, как готовые вот-вот повалиться заборы. Наскочил на запись: «Все можно преодолеть, надо только хотеть, очень хотеть».