...Но вернемся в 2019 год. Дмитрий Бураго был не первым в Киеве, к кому я обратился с идеей объединить усилия и отозваться на такую красивую дату, как 100-летие знакомства Осипа и Надежды. Мне по жизни был немного знаком круг, сформировавшийся вокруг Киево-Могилянской академии и издательства «Дух і літера» Леонид Финберг, Константин Сигов, Иосиф Зисельс: именно к ним я и обратился ранней осенью 2018 года. Идею они, правда, оценили, но ни восторга не выказали, ни отказа не заявили обещали подумать и написать.
Спрашиваю: друзья, а в чем трудности? Свободная же страна, и красота-то какая!..
Стоп, отвечают: во-первых, нужны деньги, а главное нужно еще понять, насколько это сейчас своевременно...
Деньги? Хорошо. Той же осенью в Сараево, на встрече выпускников Института Кеннана, я договорился об оплате билетов в Киев нескольким мандельштамоведам из нескольких стран. Воодушевленный, сообщаю об этом своим киевлянам, и снова утыкаюсь в ту же стену: да, хорошо, да, красиво, да вот только ко времени ли!..
Это теперь я понимаю, что их держало на таком коротком поводке: заканчивалась первая каденция Порошенко, инструментализировашего Евромайдан 2014 года откровенно пронационалистически, и очень многое для украинского еврейства зависело от того, переизберут его или нет. А Мандельштам для тамошнего уха прежде всего русский еврей и уже потом мировой поэт-классик.
Ох уж эта мне категория «своевременно/несвоевременно»!
Что это? Попытка угадывания или заклинания? завтрашней розы ветров? Страх неудобного прошлого или неуютного, колючего будущего? Предчувствие или упование? того, что против шерсти сегодня вдруг перестанет быть им завтра? Или мудрый расчет на то, что вся эта шерсть к намеченной дате отлиняет сама?..
О сколько же раз сталкивался я с этой фигурой речи, особенно в догорбачевские 1980-е годы, когда хлопотал о гласности для текстов бедного Осипа Эмильевича!
Но рассуждения моих киевских собеседников о своевременности мероприятия в 2010-е годы, мол, а не рано ли? поразили меня еще больше. Где же в каком таком сердечном желудочке или в извилине мозга притаился сей волшебный прибор с мелко дрожащими стрелками на шкале страхов?
И не сыскать слов моей благодарности Дмитрию Бураго, тоже киевлянину, украинцу и поэту, сумевшему в тех же самых условиях взять на себя все риски и, обойдясь без страхметра, обогнуть все рифы и прекрасно все организовать!
Бабий Яр. Рефлексия
Но ничего похожего на общение и диалог с Хржановским-юниором не получилось. Я тогда еще не до конца сознавал, что в вертикальных, граничащих с фюрерством, оптиках такие жанры, как разговор или дискуссия, хотя и предусмотрены и технически возможны, но, как правило, глючат и не активируются.
Оставшись таким образом без собеседника, с которым, по наивности, всерьез намеревался обмениваться суждениями, я невольно избежал и груза его авторитета. Зато приобрел отличную возможность походить вдоль оврага один, без поводырей и посредников, поразбираться в кровавом лёссе его нарративов. Отсюда, собственно, и первоначальное заглавие этой книги «На берегу Бабьего Яра».
Между тем чем глубже я зарывался в контент и в контекст этого страшного места, тем опасней кренился и заваливался сам в «свой» Бабий Яр. Небольшой «шурф» в литературную рефлексию трагедии сразу же показал, что триадой из стихов Евтушенко, прозы Кузнецова и музыки Шостаковича ни литературная антология, ни общехудожественная рефлексия этого оврага не ограничиваются.
Инстинктивно начал собирать тексты и впитывать судьбы-сюжеты, на которые, бродя вдоль берега, время от времени натыкался истории Сени Звоницкого, Яши Гальперина,
Люси Титовой, Льва Озерова и других.
И уже летом 2020 года я отважился на первое публичное выступление о Бабьем Яре. То была онлайн-лекция 10 июля 2020 года из Музея ГУЛАГа презентация моего вѝдения, тогда еще довольно наивного («Хржановский как клизма» и т. п.), хода мемориализации Бабьего Яра .
И, грубо говоря, первый синопсис настоящей книги.
Ее появлению предшествовали два других книжных проекта.
Первый это двухтомная антология «Овраг смерти овраг памяти»: один томик антология стихов о Бабьем Яре (на русском и украинском языках), другой «Эхо Бабьего Яра» мои эссе, комментирующие эти стихи . То, как Дмитрий Бураго и я готовили антологию к изданию и как она, вопреки всему, успела выйти в свет к концу сентября, отдельная новелла, и, напиши я ее, жанр вышел бы пафосно-героический.
Но, появившись на свет, антология негаданно столкнулась с опалой на свой второй том (мои эссе) и цензурным запретом со стороны Мемориального центра Холокоста «Бабий Яр» (МЦХ) на его распространение и презентацию.
Второй проект книга «Бабий Яр. Рефлексия», вышедшая в издательстве «Зебра Е» в октябре 2022 года, спустя год после выхода киевского двухтомника. Она вобрала в себя иную версию антологии полностью русскоязычную (включая сюда переводы на русский с идиша, украинского и немецкого), строже отобранную и с расширением тематики стихов.
Бабий Яр. Реалии. Об этой книге
Жанрово я определил бы книгу как независимую историко-аналитическую хронику, написанную без сантиментов и ресентиментов на принципах критического историзма , на твердом фактографическом фундаменте и в свободном объективно-публицистическом ключе . «Честное исследование», как отозвался об этом жанре один из коллег. И в этом качестве оно перекликается с другими царапающими книгами о «неудобном прошлом», разбирающимися с историческими табу.