В результате «транспортировки» у него еще выше поднялась температура. Вместе с Женей Зизиной или Юлей Винниченко мы ежедневно навещали его, перевязывали, но я видела, что у больного начинается гнойное воспаление легкого и срочно нужна операция, иначе он погибнет. Решила оперировать его тут же, на квартире у Шидковской. Мы принесли с Юлей все необходимое для операции, и я сделала ему резекцию двух ребер, вставила резиновую трубку, через которую должен стекать в банку гной из легкого. Женя Зизина сделала ему инъекции камфары и кофеина. Потом мы забинтовали раненого и оставили его на попечение Ефросиньи Иосифовны, проинструктировав ее, как ухаживать за ним.
В последние дни перед приходом наших войск полицаи уже не стояли постоянно у госпиталя, иногда они уходили куда-то и по нескольку часов не появлялись. В эти часы мы не только вывели и роздали населению всех ходячих больных и раненых, но и отнесли многих носилочных больных с гипсовыми повязками, не требовавших постоянного наблюдения. И только самые тяжелые больные, которых нельзя было даже переложить с койки на носилки, остались в госпитале.
Всех тяжелораненых санитарки вместе с койками перетащили в одну палату и всю ночь оставались в госпитале. Когда я на следующий день пришла, то увидела на двух этажах пустые палаты, всюду в беспорядке валялись шины, повязки, матрацы были свалены на одну из коек. В коридоре меня встретила Александра Федоровна: «Ну как, хорошо мы сделали? Это на всякий случай. Если заскочит кто-нибудь из немцев, скажем, что всех увезли. А вот посмотри, как мы забаррикадировали раненых».
Действительно, перед дверью в палату были нагромождены пустые койки, скамейки, стулья. Казалось, в этих опустошенных комнатах никого нет. На самом же деле был оставлен узкий проход в палату к раненым, и там постоянно дежурила одна из сестер. Я, как всегда, провела обход, успокоила больных, сделала необходимые перевязки, а потом с Женей Зизиной пошла по квартирам, где лежали наши раненые.
В последний день перед приходом наших войск я пошла в гинекологическое отделение, которое находилось в здании 1-й поликлиники на улице Свердлова, и договорилась там с дежурным врачом и сестрой, что мы к ним принесем на носилках одного раненого, которого до прихода наших войск надо спрятать в женской больнице. Они согласились, и мы, боясь, чтобы у Шидковской не обнаружили Устинова и не пристрелили его в последний момент, перенесли раненого в гинекологическую больницу. Там на него надели женскую рубашку, голова у него была забинтована, виднелись одни глаза на худом изможденном лице. Чисто выбрился он сам и вполне сошел за больную женщину. Положили его в отдельную палату.
На следующий день пришла Красная Армия и освободила многострадальный город
от фашистских захватчиков.
Алексей Устинов потом рассказывал: когда он узнал, что по улице Свердлова идут наши войска, то не выдержал, сполз с кровати и вышел во двор. С трудом добрался до решетчатых ворот, держа в руках трубку, которая была вложена ему в грудную полость, стоял, смотрел на проходивших советских солдат и слезы неудержимо лились у него из глаз. Потом он остановил одного из них: «Подожди, браток, дай на тебя посмотреть поближе». Тог остановился, с удивлением посмотрел на Устинова, на его женскую рубаху, на ежик волос и проступающую бороду на лице и сказал: «Что-то я не пойму ты мужик или баба?» А у меня, рассказывал Устинов, спазмой перехватило горло и я не мог ничего сказать, только слезы радости, что, наконец, дождался своих, продолжали литься из глаз.
Прошло много лет с того памятного августовского дня 1943 года, по никогда не забудем мы страшных месяцев оккупации Харькова. Велико было желание советских людей быстрее изгнать с нашей земли фашистских бандитов. И каждый стремился сделать все возможное, чтобы приблизить освобождение родного города. Так поступали и мы советские медики.
К. Р. СЕДОВ Доктор медицинских наукПОД СТРАХОМ СМЕРТНОЙ КАЗНИ
Но велика любовь советских людей к защитникам Родины. Мужественные и отважные патриоты спасали их жизнь даже под страхом смертной казни.
Такими патриотами были и медицинские работники 9-й больницы, которой руководил А. И. Мещанинов. Она была переполнена ранеными бойцами и офицерами Красной Армии. Всем им грозила смерть. Но врачи и профессор Мещанинов продолжали лечить их под видом гражданского населения. Ни один человек не попал в лагерь. Все впоследствии были выписаны и снабжены нужными документами.
Деятельность больничного коллектива не ограничивалась пределами своего учреждения.
В первые дни оккупации улицы города покрылись виселицами. Когда на Холодной Горе появился большой концентрационный лагерь, врачи подумали и о тех, кто томился в этом лагере. Там находилось до двадцати тысяч узников; их заставляли выполнять тяжелые физические работы. Единственной пищей была гнилая конина, привезенная с поля боя, и небольшое количество испорченной крупы. Ночевали узники под открытым небом и в неотапливаемых камерах на каменном полу. Свирепствовали сыпной и брюшной тиф, дизентерия и другие болезни. Ежедневно вывозили оттуда до 400 трупов.