Трактирщик взвыл и бросился за мной, хватая за рукав:
Пятнадцать!
Я спокойно вышел за дверь, но остановился, когда счёт дошёл до десятой доли.
Вот это уже конструктивный разговор, уважительно произнёс я и вернулся в комнату. За нашим вояжем молча наблюдала вся таверна.
Трактирщик ещё больше вспотел, и теперь по его и без того грязному лбу и волосам струился пот, попадая в глаза, что заставляло его постоянно промокать лицо фартуком.
Замечу, не я предложил десять долей, подняв для важности палец, начал я, мне такие копейки, в общемто, и не нужны, я больше за правду боролся.
Трактирщик тяжело вздохнул, переживая за свои барыши.
Господин, таверна едваедва позволяет мне жить, конкуренты совсем забрали всех клиентов.
А что мешает улучшить меню, пригласить барда, чтобы играл вечерами, улучшить качество выпивки и цены сделать чуть ниже, чем у конкурентов?
Трактирщик вытаращил на меня глаза, думая, что я шучу. Но я был вполне серьёзен.
Но, господин, ведь на это нужны деньги, а где их взять бедному трактирщику, едва сводящему концы с концами, прошептал он.
В голове у меня созрел план.
Вот что, любезный, предлагаю вам деловое партнёрство.
Наверное, если бы метеорит упал на землю рядом с ним, трактирщик был бы удивлён меньше, чем услышав предложение дворянина о партнёрстве. Всё же он быстро оправился от шока и осторожно произнёс:
Что вы хотите предложить, господин?
Ну, скажем так, я вкладываю в развитие вашего предприятия некоторые средства, на время раскрутки заведения ссужаю деньги для проведения рекламной акции, а потом, когда прибыль станет стабильной, буду забирать две пятые прибыли, закончил я.
Хоть из моей речи он понял едва ли треть, но основное он всё же уловил. Глаза трактирщика расширились, и он стал заикаться.
Вввы, ббблаггоррродный господин, вложите деньги вв мой ттрактир?
Именно вложу, любезный, с улыбкой ответил я.
Я нисколько не сомневался, что и до, и после раскрутки дела трактирщика нужно будет проверять и проверять: глядя на его хитро бегающие в ожидании обещанной суммы глазки, я нисколько не обманывался в его честности. Даже мой первоначальный взнос он может припрятать и сказать, что ничего не получилось.
Но будет это на моих условиях, добил я его. Завтра я пришлю к вам человека с деньгами, который будет должным образом проинструктирован, и он будет выдавать деньги под конкретные улучшения, чтобы вы, любезный, не приведи вас Единый к греху, не растратили мои деньги.
Столь категоричное заявление сбило спесь с колобка, который, вероятно, уже в уме подсчитал, сколько он получит от меня халявных денег.
А вообще, внезапно сказал я, вы мне не нужны. Сломаю трактир и построю новый, за свои деньги и на своей территории. Смысл мне вкладываться в чужой карман?
Сказав это, я встал изза стола и пошёл на выход. Трактирщик сначала остолбенело застыл, а потом, когда до него дошёл смысл сказанного мною, повторилась недавняя сцена с хватанием за рукава.
На этот раз я вышел из трактира, чтобы показать свою решительность. Трактирщик прибег к последнему методу: упал на землю и обнял мой сапог.
«Блин, что у них тут за привычка такая дурная, внутренне брезгливо вздрогнул я, чуть что сразу на землю и к сапогам, сначала староста, теперь этот».
А у вас дети есть? внезапно спросил я трактирщика, вспомнив удачный опыт применения такой тактики в отношении старосты.
Трактирщик недоумевающе поднял на меня глаза и ответил:
Сыночек, надежда моя и опора.
И сколько этой опоре лет?
Двадцать пять будет этой зимой. Трактирщик всё ещё не понимал, к чему я клоню.
Значит, вот что. Сынка твоего я забираю к себе в замок, будет у меня служить. Жалованье ему положу, как полагается, да под рукой будет, если его отец вздумает со мной шутки шутить.
Услышав такое, трактирщик снова взвыл и припал к моему многострадальному сапогу, повторяя почти те же слова, что и некогда староста.
«Всё же шантаж великая вещь», без удовольствия подумал я.
За сына не переживай, цел будет, пока ты
со мной будешь честен. Слово дворянина даю, продолжил я, видя, что трактирщик вотвот потеряет остатки соображения.
Трактирщик, услышав про слово дворянина, поднял на меня лицо, заляпанное грязными разводами. Странно было мне, шестнадцатилетнему подростку, наблюдать за этим мужиком, который был старше моего отца. Я подумал, может, зря я с ним так? Но, вспомнив скупщика фруктов и старосту, понял, что, если я дам слабину, через день об этом узнает вся округа, и тогда на всех своих начинаниях я смело смогу поставить крест. Нужно придерживаться курса на деспотизм и тиранию, иначе можно будет просто сваливать отсюда.
Когда сыночкато посылать? спросил успокоенный трактирщик.
Я задумался. Прежде следует обговорить с трактирщиком все нововведения, которые явно будут для него шоком. Всё же я из двадцать первого века, века гламура и пиара.
Пойдём к тебе, возьми принадлежности для письма, будешь записывать все, что я тебе скажу.
Когда мы вошли в трактир во второй раз, то вся прислуга, до единого человека, выбежала на меня поглазеть. Видимо, они сообразили, что молодой господин принёс какието плохие вести, раз хозяин бегает за мной как собачонка и о чёмто умоляет. Ведь всё, что касается хозяина, коснётся и их.