Наконец тот уступил этой безмолвной мольбе. Кубик льда опустился снова, и ощущение от его прикосновения оказалось столь острым, что перед глазами будто полыхнула вспышка. Волна глубочайшего удовольствия прокатилась от возбужденного соска прямо к клитору, снова заставив ее застонать и выгнуться. Люциус же не медлил и новым кубиком теперь коснулся и второго соска. И снова волна наслаждения, граничащего с агонией, прокатилась по телу Гермионы.
Но на этом Люциус не остановился, он двинулся кубиком вниз и провел им по ее телу. Качнув головой, Гермиона неосознанно раздвинула ноги чуть шире и слегка толкнулась ему навстречу, словно бы говорила ему, что ждать уже невмоготу. И он понял. Потому наклонился и провел языком по припухшим влажным складочкам. Однако клитора так и не коснулся, вызвав у Гермионы обиженный и разочарованный стон, похожий на рыдание. Мучитель сделал вид, что не услышал его и снова неспешно коснулся ее языком, теперь уже почти проникнув во влагалище, и на этот раз тщательно избегая пульсирующей плоти, ждущей его чуть выше. Гермиона зажмурилась, и с ее лица скатилась слезинка.
Потом она снова почувствовала прикосновение льда к соскам, но теперь они перемежались с касаниями горячего мужского рта. И это было невероятно! Гермионе казалось, что она уже не ощущает себя, полностью провалившись в этот чувственный бред. Казалось, оргазм вот-вот наступит только лишь от того, что Люциус делает с ее телом. И, когда она уже почти уверилась в этом, он снова спустился вниз и с силой всосал налитый кровью клитор.
Мир вокруг исчез. Он расплавился. Или испарился. Или рассыпался на сотни миллионов мельчайших частичек. Осталось лишь блаженство, которое сотрясало ее тело, заставляя биться на кровати в сладких непрекращающихся конвульсиях. Только оно. И больше ничего. Если бы Гермиона могла закричать, то этот крик сотряс бы стены дома. Но она лишь гортанно стонала от восторга, пойманная в ловушку из плотного шелка.
А Люциус все не отрывался от нее, жадно пил ее оргазм, как измученный жаждой пьет наконец живительную влагу, пока она не затихла. И только, когда Гермиона постепенно вернулась в этот мир, он приподнялся к ее лицу и снял со рта повязку. Задыхаясь, как от сумасшедшего бега, она с трудом произнесла:
О, боже Я люблю тебя, Люциус. Как же я тебя люблю.
Тот нежно поцеловал в лоб, прошептав при этом:
Ч-щ-щ конечно, и принялся освобождать ее запястья лодыжки.
Какое-то время они лежали без движения, и дыхание Гермионы постепенно затихло. Но она по-прежнему чувствовала, как возбужденный член Люциуса прижимается к ее животу, и знала, что тот тоже нуждается в разрядке. Более того, она хотела подарить и ему наслаждение. Словно осознав ее мысль, он вдруг приподнялся и нежно, но настойчиво поднял и ее. Потом перевернул перед собой на четвереньки и чуть наклонил вниз, чтобы Гермиона оперлась на локти. С негромким стоном он толкнулся вперед и погрузился полностью, заставив ее вскрикнуть. Но потом Гермиона повернула голову и проговорила:
Я люблю, когда мне немножко больно в самом начале Мне нужно это Двигайся, Люциус, я хочу чувствовать тебя
Втянув в себя воздух, Малфой слегка отстранился и снова глубоко вошел, достав до шейки матки, и Гермиона снова вскрикнула, только на это раз от удовольствия. Он начал двигаться, ощущая, что уже теряется в этой невероятной женщине. Своей женщине. Теперь
наступил его черед признать это. Подхватив Гермиону за бедра, он прошипел, словно бы через силу:
Черт, ведьма Что ты со мной делаешь ничего подобного никогда Не могу без тебя. Хочу быть с тобой целую вечность. Всегда черт
Он двигался все быстрей и быстрей, и Гермиона чувствовала, как влагалище снова начинает пульсировать, откликаясь на его слова и на его движения. И его громкий гортанный стон оказался почти заглушенным криком Гермионы, которая снова провалилась в оргазм.
Потом Малфой осторожно опустился, чтобы тела по-прежнему оставались соединенными, и оба улеглись на кровать, словно ложечки в коробке. Они ни о чем не говорили, и только Люциус лениво поглаживал ее по бедру, скользя ладонью вверх и вниз.
Все было понятно и без слов. Они стали одним целым. Так уж случилось. Она была создана для этого мужчины взрослого, непростого, со своим весьма не радужным прошлым и целым ворохом проблем. Но только с ним Гермиона могла чувствовать себя собой, не в состоянии даже представить рядом кого-то другого.
Они лежали еще долго и уже, наверное, так и уснули бы, если б Гермиона инстинктивно не сжала мышцы влагалища. Смягченный член выскользнул, и она тут же прижалась ягодицами к паху Малфоя, чувствуя, как мужская плоть слегка дернулась.
Хулиганка хрипло прошептал он Гермионе на ухо и пробежался ладонью по животу, поднимаясь к самой груди.
Времени, чтобы понять, насколько они готовы ко второму раунду, понадобилось немного. Только теперь Люциус поднялся сам и медленно-медленно усадил ее на себя.
Никогда не перестану желать тебя, тихонько выдохнула Гермиона, уткнувшись лицом ему в шею.
Она обхватила Люциуса ногами и принялась неторопливо раскачиваться на нем. По спине Малфоя так же неспешно двигались маленькие женские ладошки.