Неужто Нафанаил угрожает разорвать помолвку? О, Иуда, как ты умен! Конечно, Антипа не потерпит такого поведения от сына своего советника. Это вобьет клин между тетрархом и его подручным, лишит отца возможности выполнить свою часть сделки!
Иуда мне не сын, подал голос отец. Не моя плоть и кровь: он приемыш, взятый из семьи жены. С этого дня он мой враг. Чужой мне. Если придется, я объявлю об этом перед самим тетрархом Антипой.
Мне было страшно взглянуть на мать.
Я прослежу, чтобы его наказали, продолжал отец. Ходят слухи, что Симон со своими людьми укрылся на горе Арбель. Я пошлю солдат прочесать каждую расщелину, перевернуть каждый камень.
Работник рядом с Нафанаилом, тот, что принес ветвь, нервно поежился. «Пусть он окажется соглядатаем Иуды. Пусть предупредит брата», мысленно взмолилась я.
Отец постарался на славу, усмиряя Нафанаила. Боюсь, даже хватил лишку. После ухода бен-Ханании отец удалился к себе в кабинет, а мать затащила меня в родительские покои. Когда дверь за нами закрылась, начался допрос.
Зачем Иуде понадобилось совершать этот ужасный поступок? кричала мне мать. Зачем он назвал свое имя? Разве он не понимает, что настраивает Ирода Антипу против твоего отца? Неужели Иуда хотел наказать Матфея ценой собственной жизни?
Я молчала в надежде, что скоро она оправится от потрясения и тревоги, поток вопросов иссякнет и все будет кончено.
Ты виделась с Иудой? Это ты его подговорила?
Нет. Ответ последовал слишком быстро. Ослушание удавалась мне куда лучше, чем заметание следов.
Мать закатила мне оплеуху.
Матфею не следовало потакать тебе. Больше никаких прогулок по холмам с Лави! До церемонии ты не покинешь пределы дома.
Если она состоится, парировала я.
Она подняла руку и ударила меня по другой щеке.
XXII
Иуда говорил тебе, что собирается сжечь рощу Нафанаила? спросила она. Ты знала?
Он поклялся расторгнуть мою помолвку, но я не думала, что он зайдет так далеко. Я понизила голос: Хоть и радуюсь тому, что он сделал.
По вечерам уже холодало. Йолта нахохлилась, словно птица, и закутала сгорбленные плечи шарфом.
Объясни мне, как тебе поможет уничтожение фиников?
Тогда я рассказала ей о сделке между отцом и Нафанаилом.
Понимаю. Иуда рассчитывает, что отец потеряет благосклонность Антипы и Нафанаил расторгнет соглашение. Да, хитро задумано.
Впервые я ощутила привкус надежды. Но потом сглотнула, и надежда испарилась. Я думала о желании, записанном в чаше, о своем лице внутри крошечного солнца. Я цеплялась за эти образы, которые могли спасти меня, сама не знаю как, и все же сомнения не отпускали.
Я так отчаянно нуждалась в помощи, что рассказала Йолте о видении с диском.
Ты думаешь, это знак, что я смогу избежать этого брака и мои мечты осуществятся? Я замерла в ожидании ответа. Ярко светила луна. Крыша, небо и дома, теснящиеся на улице, словно стали стеклянными.
Неисповедимы пути Господни.
Йолта была настроена скептически, что явствовало не только из уклончивости сказанных слов, но также из того, как она скривила рот, произнося их.
Разве подобное видение предрекает жизнь в безвестности и печали в доме Нафанаила? Нет, оно должно вселять надежду, настаивала я.
Тетя выразительно посмотрела на меня. Ее зрачки сжались в крошечные темные точки.
Твое видение будет значить все, что тебе захочется. В нем заключен тот смысл, который ты в него вложишь.
Я уставилась на тетку, сбитая с толку и встревоженная:
Зачем Господу посылать мне видение, если в нем нет иного смысла, кроме того, что я сама вложу?
А если смысл в том, чтобы заставить тебя саму искать ответ?
Как же зыбко, как смутно.
Но тетя, только и промямлила я.
Дано ли нам предугадать пути Господни? Действительно ли предопределена наша судьба, судьба избранного им народа, или мы сами должны вложить смысл в происходящее? Возможно, все устроено не так, как я думала. Абсолютно все: небеса, бескрайняя черная громадина, и сияющий, но хрупкий мир. Слова Йолты разрушили мою уверенность в Господе и его деяниях. Она не выдержала и дала трещину.
XXIII
Я добралась до места к тому же часу, когда в прошлый раз подглядывала за его молитвой, побродила по прогалине, заглядывая за высокие камни, затем осмотрела пещеру. Ни намека на его присутствие.
Проверив для вида тайник, я застыла рядом с Лави, вглядываясь в небо. Солнце так глубоко спряталось в облака, что мир почернел.
Надо возвращаться, сказал Лави, пора.
Он принес с собой небольшой пальмовый лист, чтобы защититься от дождя. Я смотрела, как слуга разворачивает лист, и на душе у меня было темным-темно, словно грустное, набрякшее слезами небо оказалось у меня внутри.
Лави был прав, нам стоило поспешить: начавшись, дождь может лить часами. Я накинула плащ на голову, а потом подняла глаза и посмотрела в сторону рощи и он был там, шел между деревьями. Он двигался быстрым шагом, поглядывая на тучи. В тусклом свете его туника превратилась в белое пятно. Упали первые капли дождя. Они шлепались на камни, на макушки деревьев, на покрытую жесткой коркой землю, от которой потянуло запахом пробуждаемой жизни. Когда Иисус побежал, я отступила в тень. Лави тоже заметил его. Лицо слуги напряглось, он крепко сжал зубы.