А как же я?
Это отец придумал, чтобы ты была частью сделки. Уверен, не обошлось без матушки, которая зудела, чтобы он нашел тебе достойную партию, а тут подвернулся Нафанаил. Отец, видно, счел такой союз благом: Нафанаил богат, а совсем скоро их соглашение принесет ему все привилегии правящего класса.
Так это придумал отец!
Мне очень жаль.
Обручения теперь не избежать. Контракт подписан. Деньги за невесту уплачены. Развода не предвидится, хотя я пыталась оскорблять жениха всеми возможными способами Я смолкла, сообразив, что даже самое гадкое поведение не имеет значения. Из-за договора с отцом Нафанаил никогда не отпустит меня. Помоги мне, Иуда! взмолилась я. Пожалуйста, сделай что-нибудь. Я не вынесу этого брака.
Он выпрямился.
Я дам Нафанаилу повод расторгнуть помолвку. Сделаю все, что смогу, клянусь, пообещал он. А сейчас мне пора. Уходи первой, только убедись, что солдат, которого я заметил по дороге сюда, не болтается где-нибудь поблизости. Я выйду через заднюю калитку нижнего двора. Если путь свободен, пой ту же молитву, с которой ты пришла сюда.
Надо притвориться, что я совершила ритуал, заметила я. Отвернись, пока я буду раздеваться.
Быстрее, поторопил он меня.
Я скинула тунику и шагнула в прохладную воду, потом погрузилась в нее с головой, расколов отражение Иуды на тысячи черных капель. После я наскоро обтерлась.
Храни тебя Господь, благословила я брата, поднимаясь по ступеням.
Я шла к дому, напевая молитву. Сердце мое было разбито.
XXI
Поднялся ветер, скоро должны были зарядить дожди. О крышу стукнулась лестница. Во дворе гремели сковородками.
Было еще рано, когда кто-то забарабанил в парадную дверь, словно явился по неотложному делу. Выскользнув из комнаты, я перегнулась через перила и увидела отца, торопливо пересекающего вестибюль. Мать вышла на балкон и встала рядом со мной. Поднялась тяжелая щеколда, застонала кедровая дверь, а потом я услышала голос отца:
Нафанаил, из-за чего такой переполох?
Мать повернулась ко мне, словно визит был затеян ради меня:
Ступай приведи волосы в порядок.
Я и ухом не повела. Если мой нареченный желает меня видеть, постараюсь выглядеть хуже некуда.
Нафанаил с побитым видом тяжело зашагал к атриуму. Он был без головного убора, роскошная одежда выглядела потрепанной и грязной. Нафанаил метал гневные взгляды по сторонам. Состояние его было столь странным, что мать ахнула. Отец поплелся за ним.
Бен-Ханания обернулся и поманил кого-то у себя за спиной, и меня накрыло предчувствие надвигающейся катастрофы. Я словно была птицей, к которой несется камень, выпущенный из пращи. Теперь мне удалось как следует рассмотреть спутника Нафанаила. Судя по одежде, это был работник. Он нес в руках ветку финиковой пальмы, обугленную до такой степени, что от нее отваливались куски. Он швырнул ее к ногам
отца. Ветка со стуком приземлилась, осыпая каменные плиты дождем черного пепла. К балкону поплыл запах дыма.
«Что бы ни случилось, это дело рук Иуды», подумала я.
Некий злодей намеренно поджег мои финиковые пальмы, заговорил Нафанаил. Половина рощи сгорела. Оливковые деревья не пострадали только потому, что я сообразил поставить дозорного, который вовремя поднял тревогу.
Отец перевел взгляд с ветки на гостя:
И ты не придумал ничего разумнее, чем колотить в мою дверь и бросать доказательства мне под ноги? Он, похоже, искренне не понимал, чем прогневил будущего зятя.
Нафанаил, этот коротышка, чья голова едва доходила отцу до щеки, сделал шаг вперед с видом надутого праведника. Теперь и отец узнает, кто виноват, потому что Нафанаил знал, я видела это. В памяти возникло серьезное лицо Иуды в микве.
Рука твоего сына держала факел! проревел Нафанаил. Поджог устроил твой Иуда вместе с Симоном бар-Гиорой и его разбойниками.
Нет, это ошибка! вскрикнула мать, и мужчины подняли головы. Только тут Нафанаил увидел меня: он и не догадывался, что я здесь, но теперь даже издалека было заметно отвращение, которое я у него вызывала.
Оставьте нас, приказал отец, но мы, конечно, не послушались, лишь отошли от перил и напрягли слух. Ты сам его видел? Точно он, ты уверен?
Я собственными глазами наблюдал за тем, как он опустошает мой сад. К тому же твой сынок не дал мне усомниться. Он орал: «Смерть подлецам и богатеям! Смерть Ироду Антипе! Смерть Риму!» Голос Нафанаила сорвался на крик: «Я Иуда бен-Матфей!»
Я набралась храбрости подкрасться к самому краю балкона. Отец стоял спиной к Нафанаилу, пытаясь совладать с собой. Нет ничего хуже для женщин, чем быть отвергнутой, для мужчины же нет ничего страшнее позора, а сейчас отец погрузился в него с головой. Мне стало его жаль.
Когда он снова повернулся, его лицо напоминало маску. Он принялся расспрашивать Нафанаила о каждой детали: сколько человек тот видел, в котором часу они появились, на лошадях или пешком, в какой стороне скрылись. Пока он выяснял подробности, место стыда занял гнев.
Есть причина, по которой Иуда из кожи вон лезет, называясь твоим сыном, продолжал Нафанаил. Он хочет навлечь на тебя немилость Ирода Антипы. Если это случится, Матфей если ты потеряешь влияние на Антипу и не сможешь исполнять условия нашего договора, тогда к чему мне все это?