- Простите, господин есаул, вы колчаковец?
- Да , - ответил я, - есаул Миронов.
- Капитан Филиппов, - представился он и снова начал ходить взад-вперед, как маятник, затем снова подошел и прошептал:
- Есаул, остерегайтесь. Здесь слово колчаковец - уничтожительное прозвище, ругательство. Отношение барона ко всем, кто не был с атаманом Семеновым и не связан с Забайкальскими застенками, отличается подозрительностью и оскорбительным недоверием.
Опять он заходил маятником взад-вперед и опять подошел:
- Не говоря уже о всяких прихвостнях, помощниках барона, садистах и уголовниках Мы совершили большую ошибку, приехав сюда.
- Хорошо, что ты промолчал, - тихо сказал Гущин, когда капитан Филиппов отошел, - возможны всякие провокации, но верно, остерегайся. Ты заметил, что все вызванные к барону перед тем как войти осеняли себя крестным знамением?
Вскоре вызвали капитана Филиппова, он перекрестился и вошел. Прошло несколько минут, как вдруг отчетливо послышался хриплый от ярости голос, переходящий в визг.
- Вы лжете, я обвиняю вас во лжи, не верю ни одному слову из сказанного, я не потерплю!
- Это барон кричит, - шепотом произнес Гущин.
- Он, конечно же, большевистский агент и шпион, пробравшийся в Монголию с единственной целью разложить мои войска революционной пропагандой! - продолжал кричать барон.
- Капитану Веселовскому с ординарцами - связать агента! - послышался другой голос.
- Это Резухин кричит, - шепотом сказал Гущин.
- Веселовский - адъютант Резухина.
В юрте послышалась возня, пыхтение, и Веселовский с ординарцами выволокли из юрты бледного капитана Филиппова со связанными руками.
- В огороды! - выкрикнул Веселовский.
Капитана Филиппова отвели в огород и мгновенно изрубили шашками в куски.
- Среди капусты изрубили, как капусту, - смеялся Веселовский.
Происходящее напоминало кошмарный сон.
- Жаль, что я не успел с собой взять ампулу с цианистым калием, чтобы отравиться, если барон прикажет меня казнить, как Филлиппова, - шепотом, стараясь унять дрожь, сказал я. - Револьвер отберут.
- Есаул Миронов приглашается к барону, - послышался голос дежурного офицера.
Я обнялся с Гущиным и перекрестился.
- Сдайте оружие, - сказал мне Веселовский.
Я подошел к юрте. Веселовский стоял перед юртой, за поясом у него был заткнут револьвер без кобуры. В руках он держал обнаженную шашку, которой зарубил Филиппова, лужа крови еще не впиталась в землю перед юртой. Я отдал оба револьвера, опять
перекрестился, откинул полы юрты и вошел. Не успел я переступить порог, как навстречу мне кинулась какая-то фигура в красном монгольском халате.
Человек встряхнул мою руку нервным пожатием, так же быстро отскочил обратно и растянулся на кровати у противоположной стены.
На стене висели три изображения: Фридрих II, Николай Чудотворец и Будда.
- Кто вы такой? - истерично крикнул барон, впиваясь в меня бело-голубыми глазами. - Тут повсюду шныряют большевистские шпионы и агитаторы.
Между тем Веселовский неслышно вошел в юрту и остановился у меня за спиной. Шашку он по-прежнему держал в руке, не вкладывая ее в ножны.
- Что стоишь, Веселовский? - неожиданно спросил его барон.
- Жду, ваше превосходительство, - улыбаясь ответил Веселовский, - что с этим посетителем приказано будет поступить, как с предыдущим.
Он засмеялся.
- Отойди, - сказал барон и опять обратился ко мне, - вы колчаковец?
- Да, я служил в армии Колчака.
- Еще одна сентиментальная девица из колчаковского пансиона, - произнес некто.
- Замолчи, Резухин, - сказал барон.
- У вас, есаул, письмо из канцелярии атамана Семенова? Откуда вы знаете атамана?
- У меня чисто литературное знакомство, мы оба участвовали в литературном альманахе, изданном Харбинским обществом ориенталистов, где атаман состоит почетным членом.
- Да, ведь атаман пишет стихи, - сказал барон, - издал два сборника.
- Ваше превосходительство, - сказал Сипайлов, - можно ли доверять рекомендательным письмам, исходящим из канцелярии атамана?
- Замолчи ты, - крикнул вдруг барон и, размахнувшись, ударил Сипайлова по щеке.
- Чего стоишь, пошел вон, - сказал он.
- Дедушка сердится, - угодливо улыбаясь, произнес Сипайлов и вышел.
- Где вы учились, есаул? - спросил барон, остановившись и глядя на меня в упор.
- Я окончил кавалерийское училище в Петербурге, - сказал я, - а потом учился на филологическом факультете Петербургского университета, но не окончил: помешала война.
- Мне тоже помешала война, - сказал барон, - я учился в морском корпусе. Я - морской офицер, но русско-японская война заставила меня бросить мою профессию и поступить в Забайкальское казачье войско, - он отошел к постели, прилег.
- Есаул Миронов, прошу извинить меня за нелюбезный прием. Я никому не могу верить: нет больше честных людей. Все имена фальшивые, звания присвоенные, документы поддельные, исключения редки. Вы произвели на меня хорошее впечатление, я чрезвычайно доверяю первому впечатлению. Очень прошу вас остаться при мне, я столько лет вынужден находиться вне культурного общества, всегда один со своими мыслями. Я бы охотно поделился ими и хотел бы вас сделать своим адъютантом и своим советником, записывающим кое-какие из моих накопившихся мыслей. Согласны ли вы? Сколько вам надо времени для ответа?