- Одну минуту, - ответил я.
- Думайте, - сказал барон, глядя на меня белыми глазами.
Барон был высокого роста, сухой, тонкий, держался очень прямо. Короткое туловище на длинных кавалерийских ногах, маленькая голова, волосы светлые с рыжеватым оттенком, не слишком густые. Правильный нос, плотно сжатые губы, довольно большие уши. Лицо похоже на византийскую икону. Подобные лица, дышащие свирепостью и дикой волей, были у викингов, рубившихся на кровавых тризнах.
- Вы согласны? - спросил барон после нескольких минут молчания.
- Согласен, - коротко ответил я.
- Замечательно, - сказал барон, - такие люди, как вы, мне очень нужны, вокруг одна сволочь. Он помолчал и вдруг резко спросил:
- Лоуренса знаешь?
- Так точно, знаю, - ответил я, - я привез полковнику письмо от его матери.
- Дай письмо, - сказал барон.
- Простите, ваше превосходительство, но письмо личное.
Едва я это сказал, как ко мне подошел широкоплечий человек в монгольской остроконечной желтой шапке с висящими ушами, в монгольском халате, с ташуром в руках, со скуластым рябым лицом и, глянув на меня узкими глазами, хриплым голосом произнес:
- За противоречие барону у нас сажают на лед.
- Оставьте его, Бурдуковский, - сказал барон и обратился ко мне уже спокойнее и опять на вы, - дайте, я читать не буду. Я вынул из бокового кармана конверт, барон взял, прочел адрес:
- Бедная старушка, Лоуренс был хороший офицер, мой личный адъютант, я ему доверял. Соблазнился золотом. В Троицкосавске нами было захвачено большевистское золото, которое они собирались переправить к китайским дипломатам. Без этого золота дипломатическая деятельность большевиков, основанная на подкупе китайских чиноников, будет сильно затруднена. Лоуренс хотел
захватить золото, бежать в Китай. Есаул, я назначаю тебя новым адъютантом. Лоуренс сидит на гауптвахте, поедешь туда.
- Ваше превосходительство, - сказал Бурдюковский, - вы обещали назначить меня экзекутором.
- Он поедет, - сердито сказал барон, - есаул Миронов. Лоуренса сейчас надо кончить. Сам кончи, а то эта сволочь Бурдуковский еще будет над ним издеваться. Ну иди, письмо от матери пусть прочтет.
3. Сцена
Не помню, как я вышел из юрты. У входа меня ждал Гущин.
- Слава Богу, все закончилось благополучно, - сказал он.
- Благополучно ли, - пробормотал я.
- Мне приказано ехать к Лоуренсу. Не знаю, что делать, хоть сам стреляйся.
- Глупо, - поняв все, сказал Гущин.
- Лоуренса поручат другому, поручат палачу Жене Бурдуковскому. Уповай на Бога и постарайся облегчить Лоуренсу смерть.
Подъехала коляска в сопровождении нескольких конных казаков, я сел в коляску и поехал к гауптвахте. Ветер пригнал тучи, лунный свет померк, вокруг была бездонная тьма, выли собаки. Гауптвахта была подвалом, сырым и затхлым. В углу стояли какие-то бочки, в другом углу на деревянных нарах, скорчившись, спал, укрывшись полушубком, тяжело дыша, Лоуренс.
Все это я увидел при колеблющемся свете свечи, которую держал вошедший со мной стражник. Когда мы вошли, Лоуренс заворочался, но не проснулся. С трудом можно было узнать в этом изнуренном, оброс шем бородой человеке того холеного, с самоуверенным, даже над менным лицом полковника, каким я знал его прежде. Я тронул Лоуренса за плечо, он проснулся и, резко вскочив, сел на нарах, свесив босые ноги в подштанниках.
- Что вам угодно? - сердитым жалобным голосом сказал Лоуренс.
- Я уже все сказал, все ложь, ложь и ложь, больше мне нечего сказать.
- Саша, это я, Николай Миронов, - сказал я.
- Коля, - крикнул Лоуренс и порывисто обнял меня, - как ты здесь?
- Приехал, - стараясь унять дрожь, ответил я, - я привез тебе письмо от твоей матери, - и протянул конверт.
Лоуренс жадно схватил конверт, начал читать, повторяя: Матушка моя, матушка Он читал, перечитывал и снова читал. Я едва сдерживал слезы. Наконец, я сказал:
- Саша, тебя требует барон Унгерн, одевайся.
- Сейчас? Немедленно?
- Да, сейчас. Но он приказал связать тебе руки, так как он боится, что ты бросишься на него.
- Не узнаю барона, - одеваясь, сказал Лоуренс.
- Неужели он, умный человек, не понимает, что история с золотом - обычная клевета Сипайлова и Бурдуковского, которые меня ненавидят и давно советовали уже барону снять меня с должности адъютанта. Они боятся, что мое влияние на барона помешает им в их садистских делах.
- Саша, - перебил я Лоуренса, - барон приказал доставить тебя как можно скорее.
- Что ж, вяжите, - тихим голосом сказал Лоуренс, глянув на казаков, вошедших в камеру.
- Хотя нет, - нервно вскричал он, - пусть они выйдут. Я хочу несколько слов сказать тебе наедине.
- Выйдите, - сказал я казакам, - выйдите, я позову.
Казаки вышли. Прошла минута, другая, Лоуренс, ничего не говоря, подперев голову руками, продолжал сидеть на нарах.
- Саша, говори скорее, - сказал я. Он поднял голову, лицо его было каким-то строгим и грустно-насмешливым.
- Кто помоложе, может, и дождется, - сказал он, - а нам уже думать нечего, - вдруг он коротко истерично засмеялся.
- Саша, если ты хочешь что-либо сказать мне, то говори, - опять повторил я.
- Матери моей ничего не пиши, - сказал он, - пусть старенькая моя надеется. Жене вот, - он судорожно, торопливо стащил с пальца обручальное кольцо, - дай мне клочок бумаги и перо.