Неларос обнял ее за плечи, прижимая к себе, оглянулся на старшего храмовника:
О как. И кто у нас такой грамотный?
Ты дурной, что ли? Доносы не подписывают, на то они и доносы, а я тебе не мастер почерков, чтобы ваши корябки различать. Но раз уж ты всех так баламутишь, мы тебя обязаны проверить не меньше трех раз, чтобы точно убедиться, что не проглядели малефикара... он обвел взглядом дом, Элрика, закрывшего собой сестер, ворох разрозненных чертежей в руках своего помощника... Хочешь совет?
Ну.
Подай бумаги в Ремесленную палату . Я, такой-то, изобрел, хочу подтвердить свое мастерство на цеховом экзамене, ну или как там сейчас пишут. Может, придется сразу две подать одну к кузнецам, другую к лекарям...
Думаешь, я сдам экзамен у лекарей? криво усмехнулся Неларос.
Эльфа никто и экзаменовать не будет. Тут другое этим ты покажешь, что никаких проверок не боишься, и заткнешь рты вашим дуракам. А то мы-то хоть к этому вашему дереву можем свидетельство капитана приколотить, что никакой ты не отступник, только от вас, как от чумных, шарахаться не перестанут...
"А там и до изгнания недалеко", повисло в воздухе невысказанное. Не такая страшная участь, когда ты молод и ничем не обременен, но верная смерть для семьи с детьми, особенно сейчас, на изломе осени.
Храмовник между тем еще раз оглядел дом и бросил подручному:
Заканчивай там и пойдем.
А как же ус...
Заканчивай, говорю! Нет там ничего, до тебя смотрели... А ты подумай. Хуже не будет, кивнул он Неларосу, отмахнулся от благодарностей и быстро пошел прочь; за ним поспешил, бросив бумаги, его помощник.
Нет, в самом деле, это выход! рассуждала Эолан. Это же наверняка не в один день делается, и пока мы будем бегать, собирать бумаги, копить деньги на пошлину, все начнут болтать не о том, что мы отступники, а о том, что совсем мы головой тронулись, если думаем, что бумагу от эльфов кто-то хотя бы рассмотрит! Нел? Ты слушаешь?
Я вот думаю... Это в Ремесленную палату не подашь, он потряс своими записями. Писал Неларос на чем придется на оборотах черновиков и промокашек, на огрызках, на мятых оберточных листах, какие не промаслились... Ему самому это нисколько не мешало, но люди в Ремесленной палате и в самом деле не обрадовались бы, получив такое. Нужно купить бумаги и чернил приличных, все переписать...
"А на бумагу и чернила нужны деньги, и на пошлину нужны деньги сколько, кстати? Надо будет спросить у Сориса", пусть к хозяину Сориса чаще приходили по другим делам, но он все же видел и слышал разное и уж о размере пошлин он наверняка что-то знал.
Оставалось дождаться вечера, но это было уже не так страшно. Теперь, когда впереди забрезжила
пусть призрачная, но надежда, даже изгнание не виделось таким страшным, и день не таким хмурым и промозглым, и даже сил прибавилось...
...ровно до вечера.
Услышав про Ремесленную палату, Сорис только головой покачал:
С тем же успехом вы можете прямо сейчас начать собирать вещи... Если еще и в два цеха, то это обойдется в четыре золотых с чем-то.
Даэлин присвистнул. Шианни прикрыла глаза, беззвучно шевеля губами она всегда так делала, когда считала в уме, и, судя по мрачнеющему на глазах лицу, итог ей не нравился. Отец глухо застонал, уронив голову на руки. В мыслях он наверняка уже прощался не то с дочерью и зятем, не то с прежней жизнью вообще, понимая, что такого богатства им и за десять лет не раздобыть, особенно если у Нелароса так и не появится работа. Кто в эльфинаже вообще видел золото? Разве что слуги богачей, и то одним глазком в щелочку. А уж четыре золотых сразу...
Ну, если подумать... спокойно проговорил Неларос, слишком спокойно даже для себя; ни разу за все годы он не повысил голоса, но и так не говорил... всем-то зачем уходить?
И с тем же жутким костровым спокойствием попытался встать из-за стола; Эолан схватила его за руку, удерживая:
Даже думать не смей.
Нам не достать таких денег, но я еще могу... голос его был спокоен, но рука чуть дернулась в сторону.
Эолан развернулась всем телом, вскинула голову, глядя мужу в глаза:
Что ты можешь, ну что?! Покаяться? Уйти, приняв всю вину на себя, только бы нас оставили в покое? И предать все, к чему ты шел двадцать лет?!
Это... просто железки, короткий рваный вдох сквозь стиснутые зубы и дрожь руки под занемевшими пальцами. Они не стоят вашей бедности и изгнания.
Да, это было, сожри его демон, разумное и правильное решение. Может, самое разумное и правильное. Он уйдет, о его художествах рано или поздно забудут, а остальных простят. Отец скажет, что пытался образумить непутевого зятя, но не смог, и ведь не покривит душой действительно пытался. Эолан, вдову при живом муже, пожалеют и снова начнут привечать, хоть сочувствие в улыбках некоторых соседей и будет мешаться со злорадством. Детям добрые соседи расскажут, что бедовый у них был отец, потому и сгинул, а им, если они пропасть не хотят, надо хорошо учиться, работать и не блажить почем зря. А что до младших какой с них спрос, если шурин был им как старший брат? Но...