Госпожа моя, поцелуйте меня еще
Прильнув друг к другу, мы целовались и целовались без устали. Элис любовно гладила меня по плечам, я же прикасался к ней куда более жадно. То неизведанное, странное, что отталкивало меня прежде, теперь властно манило к себе, побуждало познать непознанное. Страсть во мне смешивалась с чем-то щемящим, пронзительно-острым, чему я не умел дать названия. Охваченный волнением и желанием, я увлек деву мою на расстеленный плащ, и она послушно и доверчиво раскрылась передо мною.
Я медлил отчего-то понимал, что не время, что в подруге моей все еще более ласковости и робости, нежели вожделения. Оставшись рядом с нею, не в силах прервать упоительных поцелуев, я решился коснуться ее там, где не касался прежде, так нежно, как только мог. Одна великая богиня ведала, чего стоило мне удерживать себя кровь стучала в висках, страсть моя полыхала столь сильно, что, казалось, разум вот-вот откажет мне, но и в Элис я тоже ощутил перемену. Прикрыв глаза, она задышала шумно и жарко, гладкие щечки ее порозовели, и она потянула меня к себе. Обуздав себя, насколько еще было возможно, я последовал ее немому призыву и словно упал во тьму.
Никогда прежде я не испытывал подобного. Понимая, что неопытен и неуклюж, я был осторожнее, чем если бы шел через трясину наугад, и неизвестно еще, что было проще. Элис прикусила губу и зажмурилась, и я, опасаясь причинить ей мучение, остановил себя, хоть это и было мне почти не по силам. Я медленно вернулся
к ней, покрывая поцелуями, и она, вздохнув, обняла меня за шею.
Не спеши, лорд Арантир только и решилась она попросить.
Никогда, шепнул я.
Я не лгал я решил, что лучше умру, чем стану для нее воплощением боли. Скованная, испытывающая, по-видимому, девический страх, она не пропустила бы меня к себе, и я понимал сие, как и то, что обречен оставить свою страсть незавершенной. Стоя на пороге, я испытывал то же, что чувствовал бы праведник, коего вынудили ждать у престола Асхи и при этом не позволили лицезреть ее саму. И все же я был мужчиной. Любая жена суть отражение одной из ипостасей богини, угождать ей, жертвовать для нее вот что должен делать любой муж, а не гнаться за минутным наслаждением. Служить следует достойно, подавляя желания свои во имя ее блага, а не наоборот...
Я смирился. Думая о том, что быть со столь прекрасной особой само по себе счастье, я замер, лаская и целуя ее. Немного охладив себя, прошептал ей о том, как она хороша, и прибавил кое-что такое, что заставило ее смутиться.
Бесстыжий промолвила она в ответ, но на устах ее появилась невольная улыбка, не слишком целомудренная.
Догадываясь, что нашел ключ к тайным вратам, я продолжил свои негромкие речи, быть может, слегка непристойные, но такие, что пришлись Элис по нраву. Тревога постепенно покинула ее, она со смешками отворачивалась от меня, но довольно жмурилась, поглаживая меня по спине, и я снова вспыхнул. Теплая мягкая бездна влекла меня все настойчивее, а я мучительно пытался сдержаться, в довершение всего ощутил, что это великое начало, с которым я столь сильно желал подружиться, пытается, хоть и ненавязчиво, исторгнуть, изгнать меня, и так едва ступившего на заветный путь. Не желая отходить на исходные рубежи, я попробовал как можно ласковее и спокойнее вернуть себе отвоеванные позиции, но меня снова ждал еле ощутимый сладостный отпор. Я опять настоял на своем, и все повторилось
Не ведаю, как долго длилась нежная игра, в которой ни один из нас не хотел терпеть поражение, но Элис, разрумянившаяся, разгоряченная, стала тиха и молчалива, словно прислушивалась к чему-то. Обескураженный, я в отчаянии подумал, что перестал быть ей приятен, что должен покинуть ее, но она с неожиданной властностью привлекла меня к себе, не дозволяя освободиться. Обрадовавшись, я снова поймал то тонкое, почти неуловимое, что дразнило меня и вгоняло в пылкое безумие, теплая бездна наконец-то вполне приняла меня, охватила со всех сторон и уже не желала отпускать, и вдруг я услышал, как стонет Элис, это были стоны не боли, но наслаждения Кровь бросилась мне в лицо, изнемогая, я впился в медовые уста подруги, ощутил, как она дрожит. Я с трудом дышал, мне казалось, что мы оба вот-вот умрем, но уже не способен был остановиться, не мог ничего изменить, и вдруг Элис, к которой я прижимался всем телом, вздрогнула, ахнула, стиснула меня что было сил, и снова, и снова
Казалось, я действительно сошел с ума при виде этого зрелища. Я понимал, что сейчас случится непоправимое, и так произошло перед глазами потемнело, и тело мое несколько мгновений не повиновалось мне Элис внезапно зашипела от боли, а преграда, что сдерживала меня, странным образом исчезла. Я еще не владел собою, и Элис, приложив усилие, сама от меня отодвинулась. Оглушенный и ослепленный, я потер лицо рукою.
Что с вами, госпожа моя?
Ничего, усмехнулась Элис, болезненно морщась. Ничего неожиданного, лорд Арантир.
Асха всемогущая Только тут я все понял. Измученный, остывающий от страсти, я виновато опустил голову:
Госпожа моя, простите меня. Я не сдержался. Слишком уж вы прекрасны, слишком уж сладостными для меня оказались объятия ваши