Директриса, миссис Каттермол, уставшая и тусклая женщина средних лет, видимо, уже была предупреждена Айрини и встретила их во всеоружии: поверила документы Роджера и выложила на стол папку с личным делом девочки Люси Лоу. Кивнула худенькой секретарше, и та вышла.
Как видите, она из приличной семьи. И не буду скрывать, ей приходится трудно. Такое потрясение... Отец вынес ее, вернулся за матерью та незадолго до того сломала ногу и лежала но его зашибло упавшей балкой. Девочка все это видела, слышала... Ужасно.
И относятся к ней тоже ужасно, мрачно заметила Айрини. Миссис Каттермол не покраснела, лишь чуть насупилась.
Дети жестоки. Люси сильно отличается то них, к тому же она слабая и
тихая. Таким... Ничего не позволяется. Взять хоть тот случай, который вы застали... Другие ребята щипали ее, и вот она, не выдержав, толкнула одного из них. За это на нее и напустились.
Понимаю, кивнул Роджер. К сожалению, даже среди студентов он нередко наблюдал подобное: встречались среди них ребята, которые почему-то никому не нравились. На них обычно не обращали внимания, даже если они старались понравится, зато не спускали на малейшего промаха, какой другим сошел бы с рук. Чем это объяснить, Роджер не знал, но помнится, одна из девушек, поступивших с Терезой, оказалась как раз такой. Тесси была единственным человеком в университете, кто за нее заступался.
Могу я увидеть девочку?
Оказалось, секретаршу как раз за ней послали. Пять минут спустя Люси Лоу появилась в кабинете: маленькое, невесомое создание в сером платьице, с длинной русой косой. Зеленоватые глаза смотрели с такой горечью, точно она ждала нового удара. Невольно сжалось сердце.
Люси, обратилась к ней миссис Каттермол. Это мистер Сивуд. Он предлагает тебе пожить у него, хотя бы пока не найдется твой брат. Ты согласна?
По одному виду девочки был понятно, что она не умеет спорить и согласится на что угодно. Так и вышло: немного посопев, Люси кивнула.
Тогда будем знакомы. Меня зовут Роджер.
Он протянул ей руку, и прошло, наверное, минуты две, прежде чем Люси робко, точно боясь обжечься, вложила свои крошечные пальцы в его ладонь. Он улыбнулся ей, но она не ответила. Может быть, за эти месяцы она забыла, как улыбаться.
Глава 3
Поначалу она так и делала, но Роджер и горничная скоро перестали ей это позволять. Им зачем-то непременно надо было, чтобы Тереза вставала, одевалась, читала книги, бывала в городе, хоть изредка принимала гостей. Они как будто боялись, что иначе она все же умрет. Ну что ж, она и вправду не пряталась от тех, кто приходил встречала их в домашней одежде или в трауре. И из дома постоянно отлучалась на кладбище.
Когда хоронили Билли хотя какое "похоронили", закопали под елкой, как щенка она была без памяти. Она могла бы ничего не узнать о судьбе сына. Но Роджер, видите ли, не справился с муками совести и покаялся перед ней а уж подробности потом она выведала у того врача, который тогда принимал роды. Фамилию его она принципиально даже в мыслях теперь не называла фамилию убийцы. Хотя что там: он был только исполнителем. Подлинным виновником, конечно, был ее муж.
"Врач сказал, мне нужно выбрать, спасать тебя или ребенка. Тесси, я не мог позволить, чтобы ты умерла. Не мог". Однако смог приказать разрезать их сына на куски.
Но зачем, зачем он рассказал об этом? Не пожалел ее, обессиленную, мучившуюся от боли в швах после этой операции... Убийства... Неужели он от нее, вот такой, еще ждал, что у нее хватит сил его пожалеть, простить? Что она сможет сбросить со счетов судьбу их сына так же легко, как сбросил он сам?
О, у него нашлись сочувствующие. Да что там: только ему и сочувствовали, ведь он ходил с таким скорбным и смиренным видом, но мог и улыбаться с умеренной грустью, не ожесточался, не напоминал никому сам о своем (своем!) горе, оставался приветливым и приятным собеседником. Люди не любит громкого, безграничного горя, ведь от такого невозможно отгородиться, и ничем его не утешить. А от этого, наверное, чувствуешь себя виноватым, теряешь драгоценный покой.
Только вот Терезе до чужого покоя не было дела. Никто не имел права заставлять ее лицемерно прикидываться выздоравливающей, успокаивающейся, когда она оказалась заперта в одном доме с убийцей ее сына. Заставлять забыть, что чувствовал ее мальчик, когда умирал, не начав жизни.
Роджер передал через горничную, когда собирается вернуться вместе с девочкой. Тереза велела горничной подготовить комнату, а кухарке рассчитывать на то, что теперь их за столом будет трое, и в том числе ребенок. Возиться с девчонкой она не собиралась, но и мстить ей за чужие решения тоже. Та ведь была лишь жертвой обстоятельств.
Их приезда Тереза дожидалась у окна с книгой и навстречу им все-таки спустилась, хоть и не дошла нескольких ступенек, осталась наблюдать сверху. Роджер ввел девочку за руку, представил их друг другу и сам помог ребенку снять пальто. По сравнению с Люси, совсем крошечной и худенькой, он выглядел
очень большим и неуклюжим, настоящим медведем.
Девчушка, кажется, сильно устала, а может, чувствовала на себе холодный взгляд Терезы. Так или иначе, руки у нее тряслись, Роджеру пришлось в конце концов погладить ее по макушке и что-то прошептать на ухо.