Тереза ответила ему очень мрачным взглядом.
Спасибо, но я думаю, вы и без меня справитесь.
Если ты против...
Тебе важно мое мнение? Тереза спросила, точно выплюнула яд. Я не против.
* * *
Раньше у дяди с Терезой было так весело, что совершенно не хотелось возвращаться в провинциальный Гельстен, Айрини уезжала только из деликатности. Пусть ее и считали бестактной, но она все же понимала, что дяде Роджеру и Терезе не терпится снова остаться вдвоем, а не развлекать ее что они, впрочем, отлично умели. Еще полгода назад, хотя Терезе здоровье уже не позволяло, по общему мнению, принимать гостей, она и дядя Роджер могли самое унылое занятие, вроде игры в шахматы или похода в оперу, превратить в веселый праздник. Бывало, они начинали перебрасываться шутками, тихо комментировать жесты и выражения друг друга, дядя Роджер припоминал какие-то байки его студенческих времен и вот уже Айрини покатывалась со смеху. А порой она украдкой любовалась, как высокая, сложенная, как статуя, Тереза величаво подходит к креслу мужа, опирается полной белой рукой на спинку, и они целуются, думая, что Айрини не замечает, и столько было нежности в каждом их движении...
А теперь Терезе точно весь мир стал врагом. Она выходила к завтраку и обеду, но после запиралась у себя или уезжала, и дядя Роджер не спрашивал, куда, только горестно посматривал на часы, когда она задерживалась очень уж надолго. Возвращалась она, вопреки первым опасениям Айрини, не пьяной, от ее плаща и волос пахло скорее сыростью и лесом.
Айрини не терпелось поговорить с ней, узнать, что происходит, но дядя в первый же день запретил любые расспросы.
Ты должна понимать, у нее огромное горе. Она еще не пришла в себя.
У тебя тоже горе, удивилась Айрини. И выглядишь ты совсем скверно, но ты же так себя не ведешь.
Мужчина обязан держать себя в руках. И мое горе все-таки не может сравниться с тем, что пришлось пережить ей.
Разве ты меньше любил этого ребенка?
Дядя тяжело вздохнул:
У матери с ее ребенком, даже нерожденным, особая связь. Ты когда-нибудь это поймешь. Давай сменим тему.
Айрини шумно и сердито засопела. Однако дядю она привыкла слушаться, может, потому что он всегда больше всех баловал ее... То есть, конечно, глупо кого-то слушаться, когда тебе самой двадцать пять, но трудно изменять детским привычкам. Тем более, скоро благодаря ее прекрасной идее жизнь дяди и его жены должна была круто измениться.
Глава 2
бы менялось, пока он отсутствовал. Точно здания ветшали, поля зарастали... И уж конечно, старели взрослые и вырастали дети.
А все же хорошо, что Гельстен еще был укрыт снегом, не обрядился в роскошные летние одежды. Иначе Роджер не знал бы, как пережить скрутившую сердце тоску и боль: последнее лето, когда Тереза уже ждала ребенка, они провели здесь, сняли коттедж на окраине, чтобы не тревожить семью брата. Жена каждое утро выходила на балкон, слушала веселую перекличку птиц, вдыхала воздух, пропитанный свежестью росы, сладостью нектара и терпкими хвойными нотками. Ближе к августу стало пахнуть яблоками, благо коттедж окружал запущенный яблоневый сад. За ним, над невысоким песчаным обрывом, начинался сосновый бор их разделяла Рив-оф-Мэри, в этом месте узенькая и совсем заросшая: сквозь пятна ряски и кувшинок едва мерцала черная вода. Из бора порой приходили звери: нахальные белки забирались на балкон и выпрашивали есть, как-то по саду шаталась тощая лиса и что-то вынюхивала, в другой раз Тесси нашла в траве ежика. А однажды явился огромный лось, меланхолично побродил среди яблонь и удалился, прежде чем Роджеру удалось подтащить поближе фотоаппарат, всегда стоявший у них в боевой готовности.
Для жены Роджер собирал в бору чернику и обрывал с яблонь в саду "белый налив" золотистые яблочки, налитые соком до прозрачности. Вместе они каждый вечер, покуда не выпадет роса, подолгу гуляли в полях и вдоль дороги; Тесси составляла букеты из зверобоя, цикория и ромашек и украшала ими дом. Как прекрасна она была, непривычно спокойная, точно погруженная в тихие размышления о важности своего предназначения. Она раньше говорила, что всегда метала об осмысленной жизни, но теперь смысл как будто открылся ей.
Тереза мечтала, чтобы их малыш вырос красивым, как Гельстен, и свободным, как море.
За первое отвечаешь ты, смеялся Роджер, а свободолюбия, кажется, у него в избытке. Так пинается, точно хочет на волю прямо сейчас. Тебе точно не плохо?
Тесси только загадочно улыбалась и поглаживала живот, все сильнее наливавшийся.
Их мальчик им сказали потом, должен был родиться мальчик страстно хотел жить. Но на пороге жизни его встретила смерть.
На сей раз Роджер остановился в гостинице, однако брата не мог не навестить. Сам Сесил, возможно, не обиделся бы, но Айрини потом не дала бы покоя. Да и повидать брата, его жену и младшую дочь, умницу Флору, все же хотелось.
Сесил никогда не интересовался делами ближних своих: карты и интрижки по молодости. а сейчас чтение романов увлекли его гораздо больше. Порой это ранило, но сейчас казалось благословением: можно было хотя бы на время забыть о боли, а заодно перестать делать вид, что никакая трагедия не способна разрушить их с Терезой брак. За ужином Роджер свободно болтал в основном с Флорой, осуждая с ней историю Скендии, которой они оба увлекались а Сесил и Сабина, его жена, изредка вставляли замечания. Спасибо Айрини, она проявила неожиданную тактичность: при родителях и сестре ни словом не коснулась Терезы.