Возможно, Падма, когда-нибудь вы посмотрите на это по-другому.
И вышел. Фраза прозвучала как угроза. А от белозубой усмешки Локхарта мне и вовсе стало не по себе. Было в ней что-то волчье, агрессивное, безжалостное. От Гарри я знала, что Локхарт трус и шарлатан, но в этой улыбке фальши не было: только искренняя ненависть. «Просто показалось», подумала я и не поверила себе.
Спустя месяц Парвати переехала к Локхарту. Я осталась одна, сначала скучала, потом привыкла и всё реже вызывала сестру через каминную сеть. В конце концов, Парвати говорила со мной со страниц журналов и газет чаще и больше, чем мы общались, живя под одной крышей. «Так и взрослеют люди».
А у меня был Дин. Наши отношения начались с молчания усталого молчания двух людей, совершавших по сорок аппараций в сутки. С чая слишком крепкого и долгих, долгих взглядов друг на друга, от которых рано или поздно смущаешься. Кажется, так вышло, что я поцеловала его первой. Но потом были и романтические прогулки, и ужины при свечах, и всё то, чего обычно хотят женщины и игнорируют мужчины. В моём случае, значение придавал Дин, а игнорировала я. Хотя нет, вру, мне было ужасно приятно.
* * *
Мы собирались в театр, когда камин полыхнул зелёным и я увидела в обрамлении языков пламени яростно-несчастное лицо сестры.
Падма, я так больше не могу! Он мне изменяет, я точно знаю, с места начала она.
Кто «он» догадаться было несложно.
Я втащила её в комнату полностью и усадила на стул. Так и не замеченный сестрой Дин тактично исчез, и мы остались вдвоём. Что я почувствовала, вглядываясь в зарёванное лицо Парвати? Облегчение. Произошло то, чего я подспудно ждала всё это время, с тех самых пор, как увидела усмешку Локхарта и поняла, что он ни капли не изменился.
Я постелила сестре в её прежней спальне. Мы договорились,
что на следующий день она съездит за вещами и больше никогда не покажется у него дома и не заговорит с ним. Однако, придя домой следующим вечером, я Парвати не обнаружила. Локхарт! Первым порывом было поднять на уши Аврорат и с помощью авроров взять дом штурмом, но для начала я решила ограничиться вызовом по каминной связи.
В доме Локхарта мне ответила Парвати: снова весёлая, щебечущая, что «тревога оказалась ложной» и «Гилдерой всё объяснил».
А как же то, что ты говорила вчера?
Это несерьёзно.
Это выглядело ещё как серьёзно, Парвати!
Значит, я ошиблась Падма, ну ты же рада за меня, правда?
Правда прошептала я и отключила камин.
Я снова на неё разозлилась. Вспомнила, как выпроводила Дина, ничего ему не сказав, как чуть не попала в расщеп при аппарации, потому что весь день клевала носом после бессонной ночи. И всё из-за «ложной тревоги»? Драккл! Рада ли я? Да как-то не очень. Если честно, мне было глубоко всё равно, что Парвати воссоединилась со «своим Гилдероем». Разве что жаль душевных сил, потраченных на пшик.
Но Дин сразу заявил, что всё понимает. Отпустил реплику, что, мол, Парвати всегда была немного взбалмошной, и только тогда я вспомнила, что они были однокурсниками.
Так ты её помнишь?
Её было невозможно не запомнить, как-то грустно отозвался он, а я неожиданно почувствовала укол ревности.
Притянула к себе и поцеловала. И подумала, что теперь вряд ли прогнала бы Дина, чтобы остаться с сестрой, скорее наоборот. «Так и взрослеют люди».
* * *
Кстати, именно Дин первым забил тревогу. Прошло уже довольно много времени с того разговора, но я не искала встреч с Парвати, а она со мной. Если честно, жить без неё было гораздо спокойнее. Мы с Дином собирались пожениться, иными словами, один из нас должен был уволиться из «Пророка». Дин решил перейти в «Ведьмополитен», что означало переговоры с отделом фотографии больше напоминавшие обмен сплетнями. Хотя мужчины, конечно же, не сплетничают, а «делятся информацией».
Ребята говорят, в редакции творится что-то странное, осторожно сказал он мне однажды.
Парвати стала рассеянной. Опаздывала на встречи. Забывала о некоторых договорённостях, и только вмешательство её секретаря помогало избежать неудобных ситуаций. Давала журналистам задания, а через несколько дней снова собирала всех на планёрку и давала уже другие. Недавно пропала на трое суток, потом появилась в шесть утра, зашла в свой прежний кабинет и сильно удивилась, увидев там своего заместителя. Нет, она по-прежнему лучилась энергией и много говорила о «командном духе» и «мотивации», но её хватка заметно ослабела.
Уже сейчас за её спиной посмеиваются, нахмурился Дин, и работают «на отвяжись». Если продажи упадут
Этим заинтересуется совет директоров, закончила я.
Что-то здесь нечисто, Падди, ох нечисто, вздохнул Дин. Парвати блестящий журналист, профессионал. Я не верю, что она может вот так вдруг забросить работу.
Что я могла сказать ему? Что я знаю её лучше и много раз видела, как сестра, «наигравшись», переключалась на новую цель, забывая о прежней? Теперь у неё было «Общество саморазвития», которое признали самым быстрорастущим и успешным предприятием 2003-го года. Подходящий момент, чтобы бросить журналистику и заняться уроками йоги, гаданием по хрустальному шару, гипнозом или что Парвати там делала. Но я инстинктивно чувствовала, что Дин вряд ли понял бы, скажи я это ему. Скорее решил, что я обиделась или завидую сестре.