Около половины третьего ночи я наконец прибился домой. С Биллом через плечо ввалился в убежище, ввел тринадцатизначный пароль и надежно спрятался от кровожадной и вечно голодной нежити. А потом, уложив мальчишку на одну половину моей заваленной подушками кровати, рухнул на другую прямо в шмотках Богомола и тут же уснул, поставив будильник на девять утра. Я бы проспал и дольше, но в это время нужно было делать первую инъекцию многострадальному путешественнику с покусанной голенью, теперь надежно забинтованной и вычищенной от заразы, сшитой.
Вот так в моем доме и появился восемнадцатилетний Билл Вайнберг.
========== Глава 3 ==========
Правило 18: Никогда не позволяй себе обмануться: даже если некто выглядит мирным и тихим, это не значит, что этот некто не откаблучит фокус.
Правило 28: Пауль Альтман помимо сахарного диабета страдает еще и пунктуальностью: не забывай о том, что любой материал должен быть сдан в строго установленный срок. Если же ты не справился с заданием или выполнил его недолжным образом, обязательно объясни Отцу о возникших трудностях в строго установленный срок.
ОПР-81(Особое правило Рудольфа 81): Понедельник и четверг день бритья. По четвергам правило для исполнения необязательно.
Когда я проснулся, но не от будильника, а сам собой, то испугался сразу нескольких вещей. Во-первых, рядом со мной, на моей роскошной кровати царских размеров, спал замотанный в плед молодой человек весьма болезненного вида.
Во-вторых, когда я сообразил, что молодого человека зовут Билл, и он спит на моей койке, потому что я его спас, мой мозг подсказал мне о надобности своевременных инъекций. А когда до меня дошло, что первую «дозу» необходимо вколоть в девять утра, а будильника я не слышал, стало как-то даже совестно.
Не то чтобы я был таким хорошим и добрым, но Богомол не стал бы просто так убеждать меня в надобности тащить мальчонку с того света. Получается, я его спас собственными руками, провез через кишащий гниющими чудиками город, доставил на холодный металлический стол дока, а теперь так халатно отнесся к, так сказать, своему подопечному.
Уже поднявшись с постели и обнаружив на себе шмотки Богомола, весьма стремные и отдающие спиртным душком, выругался. Еще сильнее меня расперло, когда я наконец посмотрел на время сквозь стекляшки нацепленных на заостренный нос очков и увидел красное, светящееся «07:12». Замечательное выдалось утро, подумалось мне. Я как всегда поспал всего ничего и теперь прямо-таки светился бодростью, словно кусок какого-нибудь радиоактивного урана. Впрочем, после вчерашнего ледяного душа у меня першило в горле, голова трещала, а растянутые богомоловы джинсы падали с моих костей. Ко всему прочему, мне хотелось есть, а в холодильнике, конечно же, повесилась целая рота мышей-суицидников.
Третье апреля. Понедельник. Какая-то непонятная серая хмарь повисла над районом вместо неба, в зарешеченные окна хлыстами лупил разбесившийся ветер, и по стеклу сползали брызги осточертевшего, только-только начинающегося дождя. Огромное окно, жалюзи с которого я оторвал на одной из наших ловецких пьянок, пропускало в мою царственную спальню безжизненный, паскудно-депрессивный серый свет. Он нагло превращал пестроту моих подушек, бордо лохматого покрывала и кислотность гротескного кальяна в углу комнаты в унылую кучу дерьма. А еще здесь стояла напряженная тишина, не разбавляемая какой-нибудь расслабляющей музыкой типа регги, которую я часто крутил, дабы не сойти с ума от тяжести повисшего безмолвия. Я даже прислушался к сонному убежищу: свист ветра за окном, мелкая дробь дождя в стекло и сопение мальчишки. Ну и внизу, конечно, тихонечко гудел раскрытый ноутбук, который никогда не выключался.
В животе настойчиво проурчало. Пришлось спуститься в мое захламленное обиталище, пробраться к столу и щелкнуть кнопку электрического чайника. Тот вместо приветствий послушно зашумел, подогревая воду. Кофе без сахара в изгаженной кружке, ложка уже стучит по ее краям, лопнула пачка соленых крекеров, чиркнула зажигалка, я плюхнулся в кресло и проверил почту, пробарабанив по клавишам. После первой глубокой затяжки, первого глотка обжигающего и горького кофе мне даже жить захотелось. Я отправлял в рот соленые, счастливо-желтые крекеры и свинячил крошками. В конце концов, Руди не мог по-другому.
Первое сообщение прислал Апостол, наш дорогой, наш бесценный связующий между Семнадцатым Районом и обиталищем живых, здоровых людей. Он кратко писал о том, что собирается прилететь на своем чудо-вертолете в наш гадюшник уже в пятницу, и потому надо не забыть прислать ему списки всего того, чего желала наша душенька. В принципе, никто кроме Апостола не знал, когда он прилетит снова, а сидеть без сигарет и кофе хотя бы несколько дней хуже ада. Я тут же настрочил ему список, куда входили и мои ненаглядные перчики, и кофе, и три блока сигарет. Еще мне вздумалось добавить в список ящик лапши быстрого приготовления (эту редкостную гадость мне приходилось есть потому, что готовить я вообще не умел), шесть банок джема (сладкое я ненавидел, но предполагал, что Билли, в принципе, тоже надо что-то есть), ящик печенья, пять килограмм замороженного мяса, банку васаби, две длиннющие французские булки, чай и сахар-рафинад.