В фантомном режиме академия незримо состыкована с защитным полем лагеря. Я глубоко вдыхаю, чувствуя, как волосы на затылке встают дыбом от скопившегося напряжения. Студенты академии будто репетировали заранее: они делают шаг вперед и соединяют руки. Сквозь нас проносится поток энергии. Я чувствую, как тело наполняется теплом, словно по коже бежит электрический ток.
Хвосты и уши исчезают один за другим. Астрофурии переглядываются, сначала ошеломленные, затем едва сдерживая смешки. Кто-то щупает свое новое лицо, морщит нос, кто-то, обхватив себя руками, вскрикивает:
Холодно без шерсти! Как вы выживаете?!
На лицах смесь восхищения, замешательства и легкой брезгливости. Особенно у тех, кто раньше имел хвост. Один парень, бывший драконоподобный студент с пастельно-голубыми глазами, шепчет соседке, непроизвольно себя обнюхивая:
Никогда бы не думал, что человеческие подмышки такие влажные.
Они хохочут. Несмело, сбивчиво, сдержанно, но искренне. Смех, как первый луч солнца
на рассвете. Их лица светятся новыми эмоциями, будто они родились заново. И пусть их движения неуклюжи, а выражения лиц комичны, в этом моменте есть что-то прекрасное.
Технари академии подключаются к внутренней системе лагеря, чтобы курировать ход трансформации. Теперь мы видим все! По зашифрованным каналам голограммы поступают на «Хаос-Вектор» и проецируются прямо в командный отсек. Каждому, кто остался на борту, доступна картина происходящего.
Кто-то из студентов вопит от радости: увидели близких. В кадре появляются мамы, папы, младшие братья и сестры наших курсантов. Я замечаю семью белоснежных лисичек-фенек: грациозная женщина с тонкими чертами и непоседливая егоза лет десяти. У обеих янтарные глаза и хвосты с кисточками, точь-в-точь как у меня. На моих глазах проступают слезы: это точно сородичи Никель. Она и другие студенты много месяцев жили в неведении о том, какая участь постигла их близких. Спустившись на Землю, Никель рисковала никогда не узнать о судьбе родных.
Шепотом мои сокурсники благодарят Вселенную: родственники целы, преподаватели живы. Среди пленных не видно только Церия, но он человек, а это лагерь для астрофурий, так что не все еще потеряно.
Начинаем передачу трансформационной энергии в лагерь. Надо спешить, пока не прибыли человеческие военные отряды. Да, Пухля дала нам фору, но времени все равно мало.
Ох и фурор сейчас будет на станции! Сухой треск раскатывается по орбите: над лагерем проносится волна синеватого света, на мгновение сотрясается вакуум. Я прищуриваюсь, наблюдая, как эта волна накрывает станцию с пленными астрофуриями. Они отрезаны от внешнего мира, от цивилизации, от новостей. Они даже не знают, что сейчас прибудут тысячи вооруженных до зубов военных, чтобы стереть всю популяцию с лица галактики.
Кто-то падает на колени, расширенными глазами осматривая свои, теперь уже человеческие руки. Кто-то ощупывает гладкую кожу вместо прежней чешуи и вскрикивает от удивления. Я вижу, как один старик, прежде угрюмый ящер, теперь, став седовласым человеком, обнимает шкодливых внуков. Для ребятни трансформация веселая игра. Сердце мое сжимается от этого зрелища, и к горлу подступает ком. Хочу, чтобы все вы были счастливы!
По периметру академии раздаются радостные возгласы. Учителя «Хаос-Вектора» те самые, что рисковали собой ради учеников, теперь уверенно стоят на крепких человеческих ногах. Трансформация проходит успешно! На наших глазах свершается маленькое чудо: на несколько драгоценных часов астрофурии становятся людьми. Так мы обманем систему и накажем тех, кто желает гибели самой прекрасной популяции во всем космосе.
Я провожу рукой по глазам и удивленно смахиваю навернувшиеся слезы. Точно, у меня же человеческое тело! Ну наконец-то можно поплакать!
Глядя на счастливые лица вокруг, я испытываю гордость за академию и студентов Церия. Создав эту школу, он научил не имеющие ничего общего расы действовать сообща. А еще верить друг другу.
Пухля опускается мне на плечо, ее свет становится тревожно-алым. От Технеция приходит предупреждение: наши сканеры засекли движение на подступах к лагерю. Сердце сжимается: армия уже здесь.
Все по местам! командует Вольф, готовясь разблокировать выходной шлюз.
Мгновение и всеобщее ликование сменяется собранностью. Отряд наших парламентеров проникнет в лагерь, чтобы скомпрометировать человеческую армию и натравить ее на Патронум. Это самый трепетный момент операции, если не считать, что мы с Пухлей готовимся отправиться в гости к Патогену. Я прилежно посещала уроки Вольфа и кое-как освоила азы пилотирования. Но мне все равно страшно садиться за руль шаттла.
Появляются первые броневые военные модули, начинают стыковку. Пехота, человек триста, не меньше, переправляется в лагерь. Они идут плотным строем, медленно, грозно. Сколько же ненависти может уместиться в небольших человеческих глазах!
Парламентеры действуют безупречно: каждый знает свою роль, каждая реплика отточена до совершенства. Слаженно, без лишних эмоций, они убеждают командование, что в этом лагере только пленные люди, обманом захваченные астрофуриями. А хвостатые твари, воспользовавшись суматохой, уже атакуют Патронум. Прерывистое дыхание выступающих и истинный ужас в их глазах не оставляют армии сомнений.