Мягкий знак в окончании слов после букв 'ж', 'ч', 'ш', 'щ' тоже предложили отменить, кроме случаев, когда он использовался как разделитель. То есть, мышь превращалась в 'мыш', дочь - в 'доч', 'лишь' - в 'лиш', 'сплошь' - в 'сплош', 'молодёжь' - в 'молодёж'.
Двойные согласные в словах, заимствованных из иностранных языков также отменялись, кроме случаев, когда эти согласные явно были слышны при произнесении. По этому правилу 'теннис' превращался в 'тенис', но 'ванна' оставалась 'ванной'. На то, что эти слова
каждый говорит как привык, и многие люди чётко произносят в том же 'теннисе' двойное 'н', снова не обратили внимания.
После 'ц' во всех случаях предложили писать 'и' вместо буквы 'ы'. С таким подходом 'цыплёнок' превращался в 'циплёнка', 'цыган' в 'цигана', что ещё можно было как-то стерпеть, но вот множественное число: 'огурци', 'отци' - выглядело откровенным издевательством над литературным русским языком.
Чередования гласных в некоторых корнях слов - 'раст-рост', 'гар-гор' и т. д. - предложили отменить. По новыми правилам предлагалось писать не только 'ростение', 'возрост', но почему-то 'загарать' и 'загаревший', хотя эти слова явно происходили от глагола 'гореть'.
Наречия 'в общем', 'за глаза' и т. д. по новым правилам предлагали писать слитно. Суффикс '-енский' предложили заменить на '-инский'. То есть, теперь следовало писать 'пензинский', 'кладбищинский', 'рождествинский', 'нищинский'.
Слова-исключения: 'заяц', 'брошюра', 'парашют', 'жюри' предложили писать как 'заец', 'брошура', 'парашут', 'жури'. При этом никого не волновало, что три из четырёх этих слов заимствованные иностранные, и каким образом в список иностранных заимствований затесался заяц, вообще никто аргументированно объяснить не мог.
Когда выработанные комиссией предложения опубликовали, начались новые споры между специалистами. 'Консерваторы' и более умеренная фракция реформаторов соглашались, что внесённые предложения частично упрощают орфографию, но отмечали, что русский язык имеет устоявшиеся формы, и если их разом перечеркнуть, то красота литературного русского языка будет утрачена. Радикальные сторонники реформы утверждали, что значительная часть учащихся неспособна овладеть сложными правилами орфографии, потрясая при этом школьными дневниками с двойками.
Крупнейший специалист по фонетике русского языка и просторечным формам Михаил Викторович Панов настаивал на переходе к практически чисто фонетическому написанию: чтобы во всех случаях писалось, как слышится. Но тут сказались противоречия московской и ленинградской школ лингвистики в части фонетики.
Ленинградское произношение в целом было более приближено к литературному русскому языку и отличалось чётким 'ч' в словах вроде 'булочная', 'что', 'конечно', вместо старомосковского 'ш' - 'бу́лошная', 'яи́шница', 'што', 'коне́шно'. Ленинградцы более твёрдо произносили звук 'ж' в словах 'дрожжи', 'дождь', тогда как для старомосковского произношения были характерны смягчённое 'ж' - 'дро́жьжьи', 'дощ' и др. В словах типа 'первый', 'четверг', 'верх' ленинградцы обычно произносят чёткий твёрдый звук 'р' вместо старомосковского 'пе́рьвый', 'четьве́рьх', 'верьхь'. Возник логичный в такой ситуации вопрос: если идти на поводу у сторонников фонетического письма, то какой из вариантов произношения принимать за основу? А ведь, помимо московского и ленинградского 'диалектов' есть ещё 'окающие' вологодский и поволжский, и ещё множество всяких других вариантов по всей стране.
Противник фонетического письма писатель Геннадий Семенихин (https://ru.wikipedia.org/wiki/Семенихин,_Геннадий_Александрович) на обсуждении показал в качестве аргумента наглядный пример текста, написанного по правилам фонетической орфографии - 'как слышится, так и пишется': 'Вазможноли рускае фанетическае письмо? Это нисуразнейшый иссамых нисуразных вапросаф иба только таким ано и далжно быть. Этат выват так ачевиден што врядли стоит ево абасновывать. Лучшэе ево абаснавание наглядный пакас рускава фанетическава письма што я и придлагаю'.
Этот 'олбанский' текст Семенихина студенты филологических факультетов вузов передавали и переписывали друг у друга. 'Фонетическое письмо' грамотные люди подняли на смех. С этого момента всем стало ясно, что 'реформаторы' малость заигрались в 'упрощенчество'. Это осознал даже Корней Иванович Чуковский, один из немногих писателей, поддерживавших идею реформы. Активистами реформы были некоторые лингвисты, в основном занимавшиеся фонетикой, а также часть школьных учителей и отдельные журналисты. В прессе одним из влиятельных сторонников реформы считался главный редактор 'Известий' Алексей Иванович Аджубей.
Многие писатели и поэты, например, Вера Инбер, Мариэтта Шагинян, Зинаида Серебрякова, Семён Кирсанов, Борис Заходер, Леонид Леонов, выступали против реформы,
справедливо указывая, что 'фонетическая орфография' убьёт всю красоту литературного русского языка. Леонид Леонов и вовсе призвал 'бить в рельсу' в связи с попытками обезобразить язык, заявив, что если огурцы всё-таки переименуют в 'огурци', он эти 'огурци' есть не будет. Леонов также справедливо указал, что за всё время работы комиссии никто из академиков, гордо называющих себя 'лингвистами', так и не смог ему внятно объяснить, почему надо писать 'заец' вместо привычного слова 'заяц'. Реформа всё глубже заходила в тупик, но радикальные сторонники 'фонетического письма' не унимались.