Ожидать настойчивых расспросов следователя у Стремянного были все основания. В данных о жизни и деятельности работника Атбасарского продовольственного комитета, которыми располагало Акмолинское ОГПУ, был существенный пробел: по ним невозможно было установить, где Владимир Стремянной, бывший служащий канцелярии коменданта Атбасара, находился и чем занимался после своего исчезновения из города вместе со всем шайтановским окружением.
И тут Монин, глядя на недокуренную Стремянным папиросу, как-то разом вспомнил, где и когда видел человека с этой не совсем обычной фамилией. Уж не тот ли это офицер, который явился в дом Мониных в ту памятную ночь? Сходство между этим свидетелем и ночным пришельцем искать было не надо сомнений никаких: это именно он! И Монин, припомнив слова офицера, вслух весело произнес их: «У вас найдется седло с хорошими стременами?». И свой ответ отчетливо вспомнил: «Седло без стремян, что кобура без пистолета». Ведь после этого он и впустил пришедшего в дом, в подвале которого шло совещание большевистской подпольной группы. Да, перед ним был человек, которого он в морозную декабрьскую ночь семнадцатого года вез в санях в сторону солдатских казарм.
Сведения, сообщенные В. Стремянным, С. Федюшевым из части особого назначения Атбасара, показания, данные помощником станичного атамана Суфтиным, допрос бывшего начальника уездной белогвардейской милиции Карпова и других давали Монину факты, служившие убедительным доказательством преступных злодеяний Шайтанова и его окружения.
Рассказ Стремянного укреплял мнение Монина о том, что Черный Гусар был не просто мелкой сошкой, а птицей большого полета, хитрым и расчетливым врагом, который
ни на каких условиях не пойдет на примирение с Советской властью. Размышляя над фактами, сообщенными работником уездного продовольственного комитета, Георгий Монин, разумеется, не мог и предположить, что судьба еще не раз сведет его с этим человеком.
9. ЗАПИСКА
Советские 2-я, 3-я и 5-я армии устремились на врага. 26-я дивизия 5-й армии под командованием Генриха Христофоровича Эйхе умелым маневром вышла в тыл противника. Другая дивизия взяла Златоуст. 1 июля были освобождены Кунгур и Пермь. Не прошло и двух недель, как пал Екатеринбург его очистила от белогвардейцев 28-я дивизия 2-й армии под командованием «волжского Чапаева» Владимира Мартыновича Азина.
Одни имена красных полководцев вселяли в колчаковских солдат трепет и невольное уважение. «Пусть долговязый морж сам с Вацетисом, Тухачевским да Фрунзе повоюет!» поговаривали уже в открытую о Колчаке его же солдаты. В белогвардейских войсках ходили легенды о том, что на всех фронтах у красных многие командиры не только из «башковитых рабочих и крестьян, но есть и генералы, обиженные царем, и даже настоящие профессора, изучавшие прежде звезды и планеты», так солдатская молва говорила о П. К. Штернберге, выдающемся русском астрономе, проявившем в борьбе с Колчаком незаурядное дарование военачальника (сегодня имя П. К. Штернберга носит один из крупнейших научно-исследовательских институтов СССР).
Что касается генералов, «обиженных царем», то это были думающие, честные русские люди, сразу принявшие сторону трудового народа. В конце гражданской войны белогвардейцами был составлен внушительный список генералов, «продавшихся III Интернационалу». Не жалея черных красок, хитроумно изощряясь в самой гнусной клевете, белогвардейская и эмигрантская печать писала о генералах А. А. Брусилове, М. Д. Бонч-Бруевиче, А. Е. Гуторе, П. О. Валуеве, А. А. Поливанове, В. Кукуране и многих других, честно служивших делу революции.
В стане контрреволюции бее более усиливалось разложение. При каждом удобном случае колчаковские солдаты старались любым способом освободиться от опостылевшей службы. Невиданный размах приняли дезертирство, самострелы, членовредительство. Белая армия разлагалась, несмотря на все старания зверствующей колчаковской разведки, о которой даже очевидец, его трудно было заподозрить в сочувствии большевикам, барон Будберг писал в своем дневнике:
«Здесь контрразведка это огромнейшее учреждение, пригревающее целые толпы шкурников, авантюристов и отбросов покойной охранки Все это прикрывается самыми высокими лозунгами борьбы за спасение родины, и под этим покровом царят разврат, насилие, растраты казенных сумм и самый дикий произвол».
Пусть эти красные сволочи постоят перед тем, как лягут покойниками!
Но вот в коридоре, ведущем к
выходу, мелькнули начищенные до блеска сапоги, плетка угрожающе хлестнула по блестящим голенищам и на крыльце в сопровождении офицеров Рекина, Васильева, Иванова появился «сам». Шайтанов матерно выругался и произнес тогда, как он сам считал, свой знаменитый монолог:
Защитники отечества, мать вашу так! Смотрите сюда. У входа в канцелярию я прикажу поставить виселицу на две персоны. Одно место должно быть всегда занято пусть на веревке болтается труп дезертира или бунтаря, пока мы не перевешаем их всех; другое место, под перекладиной, будет вакантным. В любой момент, когда я захочу, на второй веревке тоже будет висеть кандидат в мертвецы.