Федор Рекин хохотнул от удовольствия, но, заметив злобный взгляд коменданта, опасливо примолк. Быстрыми шагами Шайтанов подошел к неровному строю, вглядываясь в лица измученных, окровавленных людей. У крайнего это был пожилой солдат голова от побоев бессильно свисла на грудь. Шайтанов черенком плетки, поддев подбородок солдата, резким движением поднял его голову. Несчастный, поддерживаемый с двух сторон товарищами, не открывал в забытьи глаз. Шайтанов изо всех сил несколько раз хлестнул его плетью, приговаривая:
Глядеть не хочешь, мерзавец! Поди и детишки у тебя есть? Чему же ты, красная сволочь, сможешь научить детей?
Комендант жестоко избил несколько человек, из которых двое тут же скончались, трупы их были выброшены на улицу.
Расстрелять! Перевешать! хрипло выкрикивал окончательно взбесившийся комендант. Но осуществить это злодеяние на сей раз ему не удалось. На следующий день Шайтанов нашел у себя на столе записку:
«Идею с виселицей поддерживаем. Первым кандидатом на перекладину будешь ты. Сделаем все быстро ведь под рукой и виселица, и кандидат в мертвецы».
Я вас всех спрашиваю, потрясал Шайтанов запиской перед самым носом перетрусившего Рекина, что это такое? Кто писал эту записку? Расследовать, найти, доложить!
Жестокость Шайтанова, проявляемая при экзекуциях, приводила в трепет даже близких, видавших виды белобандитов. Рекин всегда злорадствовал неудачам начальника гарнизона, хотя был предан ему, как пес, и боялся его, чаще всего вымещая свою злобу на подчиненных.
Автор записки (а им был Стремянной) так и остался для Шайтанова неизвестным. Допросы солдат местной команды, а также служителей канцелярии коменданта и тех казаков, кто хоть косвенно подозревался в непочтительном отношении к начальству, ничего не дали, и Черный Гусар еще больше свирепел, сознавая собственное бессилие.
Безуспешные поиски автора записки на какое-то время отвлекли внимание Шайтанова от арестованных и, возможно, это сохранило жизнь обреченных.
10. БРОШЕННЫЙ КОРТИК
Всех ведь загубит, зверюга
Это о ком ты? спросил Сергей Озеров.
О беглых
Не посмеет, после записки-то!
А если посмеет?
Надо сообщить начальству повыше
О чем?
О том, что самодур убивает своих же солдат, хочет расстрелять еще двести человек, восстанавливает население против властей, подрывает их авторитет и военную силу.
Мели, Емеля, так нам с тобой и поверили! усомнился Федюшев.
И то верно!
А что, братцы, вмешался услышавший этот разговор Стремянной, если нам поможет штабс-капитан Воскресенский спасти от верной смерти двести человек?
Это как же? в один голос спросили солдаты.
Выслушав Стремянного, солдаты задумались. Никто не решался нарушить тягостное молчание.
Знаю, о чем ваши мысли. Спасем, мол, двести солдат, а они штыки в руки и айда против Советской власти.
Но ведь и мы не у красных, начал было Озеров, внимательно вглядываясь в прищуренные глаза Стремянного.
Это верно. Но верно и то, что солдаты, и вы в том числе, ожидая приказа идти на подавление Мариинского восстания, обезвредили боевые патроны,
высыпали из них порох и набили песком. Вы ведь не хотите стрелять в тех, кто поднялся против Колчака
Стремянной знал, что во время подготовки Мариинского восстания и в дни, когда восставшие нанесли первые удары по белогвардейцам, в атбасарской команде был создан нелегальный солдатский комитет во главе с С. И. Белозеровым. Начальник команды штабс-капитан Воскресенский, абсолютно уверенный в преданности своих солдат, не допускал и мысли, что в роте действуют революционные агитаторы, большевики, что солдаты, знавшие о готовящемся восстании, готовы выступить на стороне восставших или, в крайнем случае, если их погонят на подавление, не стрелять в мятежных крестьян.
Белогвардейской контрразведке удалось с помощью провокатора (им был писарь Шкуров) узнать о деятельности солдатского комитета. Многих солдат разоружили, членов комитета арестовали, а его руководителя С. И. Белозерова по приказу Шайтанова после тяжких издевательств и пыток расстреляли.
Шайтанов, всей душой презиравший штабс-капитана Воскресенского за его либерализм и заигрывание с подчиненными, выступил перед солдатами с напыщенной речью, смысл которой сводился к тому, что каждого, кто вздумает бунтовать или подстрекать солдат к недовольству, ждет участь Белозерова. Обращаясь к штабс-капитану и зная, что действует вопреки уставу, запрещающему в присутствии нижних чинов наносить офицеру оскорбление, комендант громко и развязно произнес:
Господин штабс-капитан, не от вас ли рота забеременела красной революцией? Хорошо, что хирург вовремя заметил и удалил зародыш, чрезвычайно кое-чем похожий на вас!
Штабс-капитан Воскресенский сохранил невозмутимый вид. Он стоял гордо, задрав вверх аккуратно подстриженную бородку, смех и издевательские слова его будто не касались.
Поигрывая плетью, Шайтанов ушел к себе в канцелярию, где его через час застал штабс-капитан Воскресенский. Он отстегнул офицерский кортик, с которым никогда не расставался, и картинно, держа его на ладонях вытянутых рук, положил на стол перед комендантом.