Кипр с его цитаделью, с его природными богатствами разжигал страсти. Турки облизывались, глядя на него. Особенно с приходом к власти Селима Второго, этого мерзавца, пропившего свои мозги, что вообще редкость для мусульманина.
В своем донесении в Сенат наместник Бадоэр так описал Селима Второго: «Лицо испитое от чрезмерного употребления вина и водки, к которой он пристрастился из-за несварения желудка». В начале 1570 года Селим начал враждовать с Венецией.
Надо думать, этот пропойца прямо-таки мечтал упиваться кипрским вином в своем серале!
Блистательная Порта желала столкновения? Ну что ж, пусть получает. Светлейшая засучила рукава и в пятьдесят дней изготовила сто пятьдесят галер, снаряженных для битвы. Несмотря на эти титанические усилия, Республика Льва была застигнута врасплох: первого июля турецкий флот подошел к Кипру, десятки тысяч солдат атаковали его столицу Никозию. Она пала. Воодушевленные легкой победой, мусульмане напали на Фамагусту, считавшуюся неприступной.
Там они напоролись на наши великолепные военные укрепления, на неколебимую верность венецианцев своей родине, но прежде всего на героизм командующего гарнизоном Маркантонио Брагадино. Голос Бонфили задрожал. Дойдя до этого места, он побледнел. Осажденная Фамагуста держалась почти год. Положение было отчаянное, одиннадцать месяцев ее обстреливали, подрывали ее бастионы. Одиннадцать месяцев она отбивала атаки. Увлекшись рассказом, Зорзи утратил присущую ему грубость. В конце лета 1571 года население попросило Брагадино капитулировать. Он согласился. Первого августа в честь перемирия зазвонили колокола и замолчали пушки. Лала Мустафа, полномочный представитель султана, главнокомандующий турецкой армией, вручил своему противнику грамоту с подвешенной к ней золотой печатью, украшенной изображением Селима Второго. В грамоте говорилось, что тот «обещает и клянется Аллахом и головой Великого Турка уважать параграфы, которые содержатся в этом документе». Среди параграфов был один, который обеспечивал беспрепятственное возвращение венецианских войск на родину. Но как только туркам были переданы ключи от Фамагусты и Брагадино проговорил: «Я вручаю вам эти ключи не из трусости, но по необходимости», бесчестный Лала Мустафа изменил тон! Он нарушил все обязательства победителей по отношению к побежденным. Защитников города пленили иных повесили, иных послали на галеры или продали в рабство. Две тысячи рабов и двадцать тысяч трупов! Иначе как резней это не назовешь. Их жен безбожно насиловали. А Брагадино Брагадино
Его голос пресекся, лицо исказилось. Ни Виргилий, ни Мариетта не догадывались, что с ним творится, в отличие от Лионелло, который сочувственно положил руку ему на плечо и докончил рассказ за него:
Лала Паша отрезал Брагадино одно ухо. Другое отрубил солдат. Затем приказал связать его, накинуть ему на шею удавку, и призвал всех осыпать его ругательствами и поносить. Через неделю, когда Брагадино был уже при смерти у него произошло заражение крови из-за ран, ему предложили жизнь с условием принять ислам. Ответом было презрение и брань. Этим он подписал себе смертный приговор, но не догадывался, какие адские
муки уготованы ему напоследок. Его заставили перетаскивать неподъемные корзины с землей и камнями с бастиона на бастион. Затем привязали к рее корабля на такой высоте, чтобы его соплеменники и единоверцы, взятые в плен, могли видеть изуродованное тело их военачальника. При этом над ним издевались: «А видишь ли ты свою эскадру? А помогает ли тебе твой Христос?» Затем его спустили с реи, но лишь затем, чтобы применить к нему последнюю, самую изощренную из пыток Лионелло запнулся. После этого тело его было разрублено на куски и роздано солдатам, часть его на спине быка провезли по улицам. Дабы потешить народ-победитель, их протащили по всей Турции. А его кожу выделали, сшили, набили соломой, нарядили в платье и в головной убор, после чего этот жуткий трофей отправили в Истамбул.
Его кожу? переспросил, подавив комок в горле и уже предчувствуя, каким будет ответ, Виргилий.
С него заживо сняли кожу.
Глава 9
Что ты думаешь об этих двоих? кивнула она в сторону семейного гнездышка Зен.
Виргилий вздохнул: столько всего непонятного жгло и сверлило мозг.
Для начала Он сконфузился и опустил голову, подыскивая подходящие слова. Набрав камешков, стал подбрасывать их на ладони. Для начала ты была права относительно нравов Зена. А то, что годится для него, годится и для его друга. Друга! Я бы сказал иначе, если бы не боялся оскорбить твой слух. Так они живут вместе?
У Зорзи свой дом на улице Льва. Мне брат сказал, ответила Мариетта, которую трудно было оскорбить чем-то подобным.
Виргилий глядел, как прыгает по воде брошенный им камешек.
И потом, оба они, и Бонфили в особенности, преисполнены злобой и это еще мягко сказано по отношению ко всему, что связано с Турцией Селим, Лала Паша, шпионка Атика.