Николай брат Витька попал под фугас неделю назад: накрыло его, порвало но хуже, что голову задело. Иван думает, что же Витьку сказать.
Ты, Витек, чудной человек. Главное что стены с ним не говорят. Я когда попал две недели вспоминал, половину так и не вспомнил. Да пес с ним, проще так жить. Отойдет твой брательник, не бзди. Слышь, малой, а взводный наш молоток. Дууру такую тащил. Уважаю. Теперь он точняк к этим в Красный Крест метнет гранату. А ты чего, трухнул?
Да иди ты, огрызнулся Витек.
Впереди на площади завиднелся потрепанный флаг над блокпостом.
О, Три Дурака уже. Не понял! А че, к тетке Наталье не поедем? Собирались же
В конце проспекта Победы на круглой площади, в самом центре высился памятник трем революционерам. Головы им поотшибало в войну. Площадь была Павших Борцов, но стала Трех Дураков. И никто не помнил, с каких времен. Солдаты говорили, что с первой войны, местные что с перестройки.
На Трех Дураках всегда расслаблялись.
Блокпост своя территория. Ночью постреливают в округе, а днем спокойно. Отсюда до комендантских ворот рукой подать. Каргулов с ментовским летехой, здоровенным омоновцем, перекинулся парой слов. Тот ему рассказал, что в Заводском сегодня случился подрыв. Вот и стрельба была. «Двухсотых» оттуда вывозили. Сколько он не знает. А так тихо. У четырнадцатого блока, который на мосту через Сунжи, под утро патруль хлопнул двоих.
Шли закладывать, рассказывал омоновец. У них потом в карманах нашли проволоку, рацию, детонаторы. Когда им крикнули, не остановились. Побежали. Ну и завалили их с четырех стволов, омоновец говорил с нескрываемой радостью на лице. Одного взяли живым, ногу прострелили.
«Ну и ладненько, раз так, подумал Каргулов. Много шума утром, значит, день пройдет спокойно».
Ккостян, позвал он старшину, метнемся к тетке Наталье? Хорошо Витек вспомнил. Уже неделю не заезжали. Ненеудобняк. Ты колонну веди, а мы с пацанами подскочим одной бброней.
* * *
На самом деле звали ее Наталья Петровна Лизунова.
Прожила тетка Наталья на свете шестьдесят два года и смерти повидала всякой, особенно за последний десяток: и горелой, и резанной, и гнилой с черными выклеванными вороньем глазницами. Был у нее сын, одноногий калека Сашка восемнадцати лет. Жили они в заброшенном бомбоубежище на пустыре, среди безжизненных развалин гдето между Ленина и Жуковского. Еще были у тетки Натальи три дочери, звали их Вера, Надежда и Любовь. Но они давно уехали из Грозного, устроились на житье гдето под городом Саратовом с матерью и братом всякие связи потеряли.
Возле их подвала, воткнувшись носом в землю, торчала ракета от «града».
Тетка Наталья ракету обходила с опаской. Злющий кобель по прозвищу Пуля на ракету задирал пособачьи лапу. Тетка Наталья охала, ахала. Потом решилась и пошла в комендатуру. На следующий день приехали ленинские саперы. Каргулов сразу псу не понравился. Кобель рычал и скалился на старлея. Тот так и просидел все время на броне.
Буча с Костей раскопали ракету оказалась пустая болванка.
Тетка Наталья на радостях давай всхлипывать; потащилась вниз ковырялась там долго; вылезла наружу и протянула солдатам в горсти конфет.
Мадина, соседка, с Назрани привезла. А я от Сашки прячу. Сожрет. Он у меня малахольный, малокормленный. Берите сынки. Вам там, небось, в вашей армии сладкого не дают
В этот день, рано поднявшись, тетка Наталья собралась постираться.
Воду надо было ведрами натаскать с колонки метров двести топать по колдобинам. Устанет тетка Наталья, пока донесет сердце останавливается.
Потом уж костер под кирпичами запалит: нагнется, встанет на четвереньки и дует на бумажку, пока не зайдется огонек. Тяжело ей обратно подниматься с колен кряхтит, святых угодников кличет себе в помощь. Ну, поднимется, наконец, усядется на расхристанной табуретке и ждет, когда согреется вода в ведре. Рядом пес. Разляжется и морду волчью положит на лапы, вроде спит, но тетка Наталья знает, что старый Пуля слушает ее внимательно и все понимает.
Мадина. Вишь как, сусеедка! Попрекнула куском хлебато. Обидное я ей сказала! А что я сказала, что дураки они вместе с Жохаром своим, такую красоту изуродовали. Дурни и есть, неслыханные дурни! Такую прелесть Дескать, говорит, мы виноваты за то, что их Сталин выселил. Да знать причины у того были, не просто ж так, взял тебе осетинов или армянов
живы, что не покалеченные.
Иван первым скакнул с брони. За ним Витек.
Серый, тушняк где? Ну, посмотри там Коробку клали еще ж вчера. Ага, давай. Оппачки.
Витек схватил коробку и плюхнул себе на плечо.
Здрасть, теть Наташ, куда тащить, в подвал?
Тетка Наталья заохала, закачалась из стороны в сторону как большая кукланеваляшка.
Ой, да как же, чтоб без васто и Димачка с вами, ах ты моя дарагая.
Каргулов сидел на броне и недовольно сопел. Кобель вырвался изпод Натальиных ног и чуть не вцепился в колесо рычит, слюной исходит. Мишаня на броне распластался, пулемет раскорячил, ленту рукой поправил.
Правильна, охранник.
Иван винтовкой отгородился от пса. Пуля только оружия и боялся рычать будет скулить, но не полезет.