В этой слабой кровной связи на моем затылке нет ничего, что указывало бы на то, что Офелия знала бы, что я делаю, за исключением этого тепла. Сера, кажется, всегда реагирует на любое мое использование Божественности. Как будто она разогревается, готовясь подавить мои силы. К счастью, пока я не захожу слишком далеко и не злоупотребляю своими способностями, это не делает меня полностью беспомощной и не мешает мне убивать всех, кого мне нужно.
К тому времени, как я поворачиваюсь обратно, на моем большом пальце уже нет маленькой царапины, которую я сделала зубами. Я закрываю пузырек и встряхиваю его, прежде чем сунуть в руку мужчине.
Выпей это, приказываю я. Быстро.
Он берет пузырек и в замешательстве разглядывает его. Я могу понять. Он не больше моего мизинца. Даже пузырьки с лекарствами больше. Что это? Спрашивает Ирина.
Что-то, что поможет твоему мужу, говорю я. Эффект позволит тебе легче дышать, и тебе вероятно станет лучше, но тебе все равно нужно будет обратиться к врачу после того, как мы выберемся отсюда.
Взгляд мужчины смягчается, и он открывает флакон. У меня такое чувство, что поиск врача будет наименьшей из наших забот после того, как мы покинем это место, говорит он, но я благодарю тебя, незнакомка. За все.
С этими словами он запрокидывает голову и проглатывает содержимое флакона. На мгновение меня охватывает чувство вины. Этот человек слишком доверчив. С другой стороны, зачем кому-то спасать их, а затем пытаться убить? Может быть, я слишком много думаю и все усложняю. Это было бы не в первый раз.
Когда мужчина проглатывает, он протягивает мне теперь уже пустой флакон. Я засовываю его обратно в карман, и мы втроем ждем. Проходит несколько секунд, и я пристально наблюдаю за прогрессом мужчины. Употребление Божественной крови или крови Смертного Бога не очень распространено, но я узнала, что употребление Божественной Крови может в определенной степени исцелять смертных. Я должна надеяться, что в моей крови достаточно Божественности, чтобы помочь ему, и что метка серы под моей кожей не повлияет на ее силу.
Спустя еще несколько напряженных мгновений его дыхание, кажется, действительно выравнивается, а на щеки возвращается румянец.
Милый? Ирина касается обнаженной груди мужа, вокруг повязок, все еще привязывающих к нему их мертвого сына.
Я в порядке, уверяет он ее, несколько удивленно вытаращив глаза и делая глубокий вдох. Когда он переводит взгляд в мою сторону, я опускаю глаза и придвигаюсь ближе к стене.
Хорошо, ворчу я. Тогда готовься выдвигаться мой друг скоро вернется.
Тишина, а затем мужчина тихо отвечает: Спасибо.
Я игнорирую шепот и жду. Когда Регис возвращается, его глаза сканируют нас троих, останавливаясь на мужчине. Он прищуривается, а затем бросает свирепый взгляд в мою сторону. Я не отвечаю на его невысказанное обвинение. Гордон уже выглядит намного лучше после того, как выпил несколько капель моей крови. Свидетельство того, что я сделала, можно увидеть по цвету, который вернулся к его щекам, пусть и совсем чуть-чуть.
Все готово? Спрашиваю я.
Он продолжает свирепо смотреть на меня, но отвечает, несмотря ни на что. Да. Идите по моим следам, говорит он. Не отклоняйтесь с моего пути. Его внимание переключается на пару. Вы поняли?
Да, отвечает Гордон.
Регис проходит мимо меня. Тогда пошлите.
Вместе мы следуем за Регисом, двигаясь вместе с ним. Шаг за шагом мы направляемся к воротам. Оказавшись там, он сдвигает в сторону длинные металлические спицы, сваренные вместе, а затем сдвигает несколько камней с места. Взяв в руку небольшой инструмент, он ударяет тупым концом по болтам сверху и снизу, выбивая их с места ровно настолько, чтобы можно было отодвинуть ослабленную сторону ворот на несколько футов.
Так, говорит он. Я пойду первым. Хорошо? Как и раньше, Регис не называет меня по имени, когда поворачивается ко мне и выгибает бровь. Мы знаем, что лучше не делать этого в разгар работы.
Я киваю. Иди, я последую за тобой, когда они пройдут.
Это все, что требуется. Регис проскальзывает в созданное им отверстие, и мужчина толкает женщину вперед. Она цепляется за него, но в последнюю секунду наконец отпускает руку мужа и проскальзывает своим телом между камнем и металлом на другую сторону. Ее пухлое тело плотно прижимается к нему с обеих сторон, и она немного покачивается, протискиваясь наружу. Скрип металла доноситься до моих ушей, и я с тревогой оглядываюсь, но нас по-прежнему не обнаружили.
Я останавливаю мужчину, прежде чем он делает шаг вперед. Ты не можешь пройти вот так, говорю я, указывая на ребенка у него на спине.
Он протягивает руку и крепче сжимает ремни, удерживающие ребенка на месте. Я не могу оставить его.
Я знаю, говорю я. Но тебе придется снять его с себя и пройти самому. Я вынесу его.
Ты не бросишь его? требует мужчина.
Я сжимаю губы. Я хочу сказать ему, что его мертвый сын не почувствует этого, если они оставят его сейчас. Что ничего не изменится, если они оставят его тело, но я не могу. Во всяком случае, я уважаю их за решение не оставлять труп ребенка здесь, но это тот случай, когда он должен доверять моему суждению.