Он не попал в кадр, он не попал в кадр! услышал Римо. Дайте им какой-нибудь знак.
Из передних рядов представителей прессы замахали, и со стороны памятника донесся усиленный мегафоном голос:
Что вам еще. Дерьмо собачье?
Я не успел его заснять, сэр! крикнул репортер.
Ладно, ответил голос, еще раз и на сегодня хватит.
Человек с черными косами вновь вспрыгнул на памятник, исполнил военный танец, соскочил вниз и направился к церкви.
Оператор нацелил камеру на ведущего, который, судя по всему, завершал программу теленовостей.
Итак, в окружении полиции, Партия Революционных Индейцев клянется продолжать борьбу до победного конца, пока их народу не будут возвращены все права на человеческое существование. Это...
Ведущего прервали вопли белокурой девушки с индейскими бусами на шее:
На нас смотрит весь мир! На нас смотрит весь мир! На нас смотрит весь мир!
Римо схватил орущую девушку за
руку и потащил туда, где толпа была реже. Там полицейские отгородили огромную стоянку для автомобилей представителей прессы. Площадью в два футбольных поля, стоянка была так опутана телевизионным кабелями, что походила на блюдо черных спагетти.
Куда ты меня тащишь, ублюдок? вопила девушка. Шовинист! Свинья!
Я хочу попросить тебя об одной услуге.
Свинья! Ублюдок!
Пожалуйста, не ори. На нас смотрит весь мир, сказал Римо, подводя ее к черному лимузину.
На нас смотрит весь мир! На нас смотрит весь мир! мстительно выкрикивала девушка. На нас смотрит весь мир!
Одной рукой Римо открыл заднюю дверцу, а другой втолкнул голову девушки в машину.
На нас смотрит весь мир! На нас смотрит весь мир! продолжала девушка. Римо показал ее Ван Рикеру и, получив одобрительный кивок генерала, швырнул девушку через крыши нескольких автомобилей. Она врезалась в капот и затихла.
Вот и небольшие «но» в вашем плане, сказал Римо. Трудно не привлекать к себе внимания, когда на вас смотрит весь мир.
Хм, произнес Ван Рикер.
Есть какие-нибудь идеи?
Из минусов данной ситуации можно получить плюс, сказал Чиун, и только Римо знал, что старик шутит.
Конечно, сказал Ван Рикер. Но как же мы это сделаем?
Слушайте, сказал Римо, я пойду к памятнику охранять диск. Вы делайте, что хотите. Можете, к примеру, попрактиковаться со Смитом в кодировании. Чиун останется с вами.
Что вы собираетесь предпринять?
Вы самое большое бедствие для нашей страны, со времен Гражданской войны, и еще спрашиваете о моих планах. А планы у меня такие: предотвратить эту катастрофу. Вы довольны?
Не грубите. Вас выбрали вместо дивизии солдат лишь потому, что нам необходимо держать все в тайне. Нам нужна секретность.
Ну мы-то уж точно не широко известная организация, Ван Рикер, сказал Римо.
Я поговорю с ним, сказал Ван Рикеру Чиун, и научу уважать старших.
Чиун и Римо вылезли из машины, отойдя на почтительное расстояние, Чиун поинтересовался, действительно ли Америка на волосок от ядерной катастрофы. Римо объяснил, что слышал это от Смита, и что Ван Рикер подтвердил его слова.
И Америка может стать пустыней, если это произойдет?
Возможно, папочка.
Тогда мне все ясно. Надо искать работу в другой стране. Взять, например, Персию. Летом она чудесное место для наемных убийц. Там растут замечательные дыни, и когда они созревают...
Забудь об этом. Я туда не поеду, сказал Римо и направился к памятнику сквозь кольцо корреспондентов.
В ушах у него звучали слова Чиуна. Он заранее знал все, что тот ему скажет. Речь старика пойдет, как всегда, о том, что он нашел неблагодарного поросенка и приобщил его к мудрости Дома Синанджу. А этот поросенок пренебрег мудростью и начал безответственно рисковать своей жизнью после того, как Мастер Синанджу потратил на его обучение лучшие годы. Отдавал ли Римо себе отчет, сколько лет Мастера пропадет даром, если его ученик погибнет?. И было бы за что! За страну с двухсотлетней историей?
Дом Синанджу насчитывает много сотен лет, но, вероятно, Римо, как многие европейцы, нс умеет хорошенько считать...
Чиун, ворча, вернулся в машину Ван Рикера. К ним подошли два диктора и корреспондент газеты новостей, намереваясь взять интервью.
Кто вы? спросили они Чиуна, думая, что тот принадлежит к какой-нибудь партии.
Сэр, вы поддерживаете движение за освобождение Третьего мира? обратился к нему хорошо поставленным голосом репортер. Чиун увидел камеру и заметил грим на лице репортера.
А что такое Третий мир? спросил Мастер Синанджу.
Черные, желтые и латиноамериканцы.
Конечно, я всей душой поддерживаю движение за освобождение Третьего мира, правда, с небольшими исключениями, к которым относятся черные, латиноамериканцы, китайцы, таитяне, японцы, филиппинцы, бирманцы и вьетнамцы.
Но кто же тогда остается, сэр?
Как кто? Конечно, корейцы, отвечал Чиун, поднимая иссохшую руку с длинными ногтями. И, чтобы репортер понял его правильно, объяснил, что даже не все корейцы достойны освобождения. Южные корейцы лентяи, в деревнях Ялу страшная грязь, а Пхеньян это хорошо замаскированный бордель. Освобождения заслуживает лишь деревня Синанджу, за исключением четырех домов на берегу залива, дома рыбака и дома ткача, не говоря уж о той части деревни, где живут земледельцы, которые никого не могут прокормить, кроме самих себя.