К чему это ты? спросил Иннс.
К тому, что так устроена
жизнь, Джордж. Нам остается лишь мириться с этим.
Но ведь надо как-нибудь ответить на обвинения, опровергнуть их, сказал Иннс. Лично я убежден, что теория о Большом Взрыве прекрасно сочетается с верой в Бога. Одно не исключает другого.
Эдельштайн поднял глаза от книги. В них блеснули огоньки.
Если ты в самом деле так считаешь, Джордж, значит, не понимаешь ни веру в Бога, ни суть Большого Взрыва.
Подожди-ка, Алан, возразил Кен Долби. Но ведь можно доказывать теории, в том числе и о Большом Взрыве, и при этом верить, что любое событие произошло по воле Господа.
Эдельштайн перевел на него взгляд своих темных глаз.
Если теория полноценная, то есть такая, какой и должна быть, тогда Бог тут совершенно ни к чему. Он представляется пассивным наблюдателем. А кому нужен совершенно бесполезный Господь?
Может, выскажешь свои настоящие соображения, а, Алан? с нотками сарказма спросил Долби.
Вне всякого сомнения, профессионально громким голосом произнес Иннс, мир достаточно велик, чтобы вмещать в себя и Бога и науку.
Коркоран закатила глаза.
Лично я буду выступать против всякого утверждения, сделанного от имени «Изабеллы» о ее отношении к Богу, заявил Эдельштайн.
Хватит спорить, сказал Хазелиус. Никаких утверждений мы делать не станем. Пусть об этом позаботятся политики.
Открылась библиотечная дверь, и в зал столовой вышли три не опрошенных вчера ученых, специальные агенты Грир и Альварес, и лейтенант Биа. Воцарилось молчание.
Хотел бы поблагодарить всех за содействие, жестко произнес Грир, держа в руке блок бумаги для записей и обращаясь ко всей группе. Мои координаты у вас есть. Если что-нибудь потребуется или если вспомните какие-нибудь важные подробности, пожалуйста, позвоните.
Когда будет известно, что произошло? поинтересовался Хазелиус.
Через два-три дня.
Снова помолчали. Затем Грегори спросил:
Можно задать несколько вопросов?
Грир перевел на него взгляд.
Оружие было в машине?
Агент ответил после некоторого колебания.
Да.
Где именно?
Рядом с водительском сиденьем.
Насколько я понимаю, доктор Волконский получил пулю в правый висок, когда сидел за рулем. Правильно?
Да.
А окна были открыты? Хотя бы одно из них?
Нет. Все были закрыты.
Система АУ была включена?
Да.
Двери закрыты?
Закрыты.
Ключ был в замке зажигания?
Да.
На правой руке доктора Волконского обнаружили пороховой нагар?
Непродолжительное молчание.
Мы еще не получили результаты анализа, сказал Грир.
Спасибо.
Форд сразу догадался, к чему клонит Хазелиус. Грир явно тоже мгновенно понял его. Когда агенты и детектив ушли, завтрак продолжился в напряженной тишине. Казалось, в воздухе висит никем не произнесенное слово «самоубийство».
Перед уходом Хазелиус встал и осмотрел всех присутствующих.
Позвольте, я скажу несколько слов. Прекрасно понимаю, что вы потрясены. Я тоже.
Ученые поерзали на стульях. Форд посмотрел на Кейт. Она выглядела не то чтобы просто потрясенной на ней не было лица.
Петру из-за неполадок с «Изабеллой» пришлось особенно тяжело, продолжил Хазелиус. Мы все знаем почему. Для устранения проблем с программным обеспечением он прилагал нечеловеческие усилия. По-видимому, ему не хватило выдержки. Хотелось бы в память о нем прочесть несколько строк из стихотворения Китса, посвященных волшебным мгновениям открытия.
Как я уже говорил, любое открытие, которое имеет хоть небольшое значение, дается человеку ох как непросто. Всякая серьезная попытка изучить непознанное таит в себе опасность и может нанести вред душе и телу. Вспомните первое кругосветное плавание Магеллана, экспедиции
капитана Кука, программу «Аполлон» или, например, «Спейс шаттл». Вчера мы с вами, измученные суровыми условиями исследовательской работы, потеряли товарища. Лично я, независимо от результатов расследования думаю, большинство из нас примерно знают, какими они будут, лично я буду всегда считать Петра героем.
Он снова умолк, переполненный чувствами, прочистил горло и продолжил:
Следующий запуск «Изабеллы» запланирован на завтра, на двенадцать дня. Каждый прекрасно знает, что должен делать. Те из нас, кто будет еще не в центре, соберутся здесь в одиннадцать тридцать и отправятся к «Изабелле» группой. В одиннадцать сорок пять двери Бункера закроются на замок. На сей раз, леди и джентльмены, клянусь, каждый из нас почувствует себя потрясенным Кортесом, вперяющим взор в безмерность океана.
Его взволнованный голос поразил Форда. То был голос человека, всем сердцем верящего в победу.
Глава 19
В кабинет вошел его помощник, Чарльз, с папками в руке.
Распечатки электронных писем, которые вы просили, преподобный. Другие сообщения. И план. Он быстро и бесшумно разложил папки перед Спейтсом.
Где мой кофе?
Вошла секретарша.
С добрым утром, преподобный! бодро воскликнула она. Ее начесанные и залитые лаком короткие волосы поблескивали в свете утреннего солнца. Она поставила перед проповедником поднос с серебряным кофейником, чашкой, сахарницей, сливочником, ореховым печеньем и свежим выпуском «Вирджиния-Бич дейли пресс».