Что ты тут треплешь? сказала она с улыбкой. Все завидуете, что я с ним живу.
Сердючка фыркнула и забралась на свою вагонку.
Шалавам завидовать! громко сказала она.
Дура, змея подколодная! закричала на нее Анисья, и лицо ее сделалось злым, некрасивым, как лисья мордочка, когда та щетинится. От зависти зеленеешь! Все злобой исходишь, что меня любит майор, а ты с Охрой перепихиваешься.
Сердючка соскочила с вагонки и пошла грудью на Анисью.
Ну
и ответы все. А душа не имеет ни пола, ни цвета, ни положения.
Вот правда ваша! воскликнула Сашка. Мне мать тоже всегда говорила не смотри на одежду и чины, гляди в душу.
А вон их душа-то вся, лениво потянулась бригадирша, с Анисьей да начальством водку хлыщут, а девка в изоляторе загибается, чай уж замерзла напрочь. Чахоткой заболеет, как есть, и помрет ненароком до Нового года.
Рябова снова вздрогнула. Старуха Баронесса открыла глаза.
Я, спрашиваешь, какого года? Так я уж сама не помню, касатка.
Молчи, глухая тетеря, пробурчала Клавка.
Что ж ты так грубо, она же нездорова, тихо сказала Лариса Ломакина, политзаключенная, прибывшая недавно с обозом с мертвой старухой.
Дверь снова распахнулась, и в барак забежала субтильная, энергичная девушка двадцати лет, а на вид пятнадцати.
Мороз страсть! защебетала она громко и очень быстро. Суетливо она распаковала какой-то сверток и достала оттуда консервы и хлеб. Эх, девчата, налетай! Наначки вам
Женщины все вмиг слетелись к столику. Клава спрыгнула на пол и сделала всем знак угомониться.
Что повскакивали?! Пусти козла в огород. Сама же, знаете, распределю все.
А в избе что творится! продолжала тараторить Курочкина. Григорий Александрович чернее тучи сидит, а Аниська-то отплясывает, хвостом машет, вот так: туда-сюда, туда-сюда, а Надька пьяная какая! Свалилась под стол: ноги в разные стороны, чулки наружу, на нее охламон из Москвы навалился тоже пьянющий Но Анисья
Она кинулась выхаживать вдоль прохода между нарами, передразнивая Анисью. Бригадирша лягнула ее слегка под зад.
Полька, кончай трещать. Показывай, чего притаранила. А ты, Клавка, утихни. Мы и сами с усами.
Полька Курочкина, дочь расстрелянного генерала РККА, прибывшая весной, знала все, что происходило сейчас в лагпункте, она была уже «своя». Женщины начали распределять, кому, что и когда причитается. Новеньким ничего не перепало, так как им еще предстояло пройти проверку на зоне. Однако именно они и были самые голодные. Клавка, растроганная тем, что Инесса Павловна была «музыкантшей», решила поделиться с ней ломтем буханки, вынесенной с кухни Ларионова при пособничестве Федосьи и Вальки Комаровой и с молчаливого согласия Кузьмича.
Инесса Павловна была счастлива таким благодеянием, но лица кашляющей Наташи Рябовой и кряхтящей Баронессы вызывали в ней такую жалость и негодование, что она разделила кусок между ними и сама легла на нары, чтобы не думать о еде. Это было даже несложно. Скверный запах распространялся отовсюду: запах грязных тел, гадкого мыла, прогорклой махорки и нищеты запах, который был незнаком Инессе Павловне прежде, до тюрьмы и этапа.
Клавка зарычала и отломила Инессе другой кусок.
И вот меня на кухню теть Федосья пустила, а там такое! Начальство привезло всяких вкусностей из самой Москвы. Все на стол собрано, остальное в амбар упрятано. И нам чудес перепало! стрекотала Полька, выкладывая шпроты на краюшку хлеба, жадно облизывая пальцы. Ой! Домом пахнет, Новым годом. Мама шпроты на стол на Новый год ставила А там гулянка надолго у Григорий Саныча. Федосья пригрозила, чтобы спать все легли. Поверку Ларионов отменил. Как пить дать завтра шмонать будут
Полька окинула взглядом лежащих ничком новеньких.
Вы угощайтесь! попросила она.
Раз такая добрая, свое отдавай, буркнула Клавка.
Да мне не жаль. Ведь голодные совсем они.
Полька быстро распределила свои хлеб и шпроты, потом отдала Наташе Рябовой шоколад.
Мама мне всегда от кашля шоколад давала! Бери, будет хорошо. Я сама по этапу шла, я знаю, как тяжело
Умолкни ты уже, строго сказала Клавка. Ладно, вот что. Пусть все жрать садятся.
Новенькие молча окружили стол, и все стали есть в тишине. В других углах на нарах заключенные тоже ели, молча, иногда бренчали банки и кружки, иногда кто-то ронял фразу.
Да вы не трухайте, сказала Клавка, облизывая пальцы и обращая эти слова новеньким. Завтра распределят, там видно будет. Ларионов правда мужик не злобный. Всякое бывает, работа у него тоже нервная. Рябову на делянку он не пошлет, а вот Урманову может.
А что меня? недовольно спросила Забута.
Сильная ты, здоровая. Вон румянец во всю щеку. Видать, жрать у вас есть что в Татарии.
Я из Тамбовской губернии, сказала Забута строго.
Ишь, не зря про вашу сестру бытуют слухи, что вы строптивы, засмеялась Варвара-бригадирша, и вместе с ней, уже как по привычке, все женщины, сидевшие в проходе, синхронно задрали ноги, чтобы по нему могли совершить свой вечерний молитвенный моцион
мать Вероника и мать Ефимия две местные монахини.
Забута отпила суррогатный чай из алюминиевой кружки Курочкиной и промолчала.