Чья машина? спросил, не поворачивая головы, Громов.
Капитана Федотова.
Чей взвод?
И по секундной заминке, по мгновенной паузе, которую сделал Третьяченко, перед тем как ответить, понял: взвод лейтенанта Парфенова.
Какие уж мысли бродили в тот момент в голове комбата, когда он отвечал на вопросы полковника, неизвестно, но фамилию «Парфенов» он произнес спокойно, ничем не выдавая своего отношения к лейтенанту, подавшему рапорт о переводе в другую часть. Да, взвод лейтенанта Парфенова первым проходил злополучную болотину. Случайно это получилось или специально было сделано Громов не стал уточнять. Он достал бинокль и стал наблюдать за тем, как шли тяжелые машины, зарывшись чуть ли не всеми гусеницами в болотную жижу.
Перед первой машиной шел лейтенант в каске это и был Парфенов. Его лицо было напряжено, он шагал, прощупывая ногами дно, то пятясь от машины и показывая руками, какого края надо держаться, то поворачивался и шагал вперед, иногда поправляя вешку.
Раздвигая болотную жижу, машина шла осторожно, как бы спотыкаясь, то вдруг буксуя. У Громова в такой момент замирало сердце: как бы не застряла. Вон вторая машина резко накренилась, поползла в сторону, но водитель, видимо, опытный, прибавил газу, и машина снова выровнялась, пошла спокойнее. Громов поискал биноклем Парфенова лейтенант по очереди сопровождал все машины: доведет до какого-то края и обратно. Видимо, это был трудный, может быть, самый трудный участок. Сейчас он шагал снова впереди, энергичными взмахами призывая водителя прибавить скорость. Он что-то кричал, и лицо его было возбуждено, ему, видимо, не стоялось на земле, и, когда машина была уже вне опасности, он бежал рядом с ней, не замечая брызг, летящих из-под гусениц.
И, глядя на него, Громов почувствовал себя снова тем
юным задорным лейтенантом, которому было все нипочем. Сколько сил клокотало в груди! Какая энергия! Бывало, в походе тридцать километров позади, он шагает сбоку колонны и вдруг команда: «Лейтенанта Громова к комбату!» И, придерживая рукой противогаз, он бежал вперед бойкой рысцой и с радостью отмечал, что им любуются солдаты, и ухо ловило их одобрительные возгласы. Эх, как давно это было!
«Надо, однако, разобраться в истории с Парфеновым, подумал Громов, опуская бинокль. Как только вернемся с учений, сразу же решу».
Вслух он сказал, обращаясь к Третьяченко:
Ну, майор, переправа ваша. Теперь задача первой роте нагнать потерянное время. Действуйте!
Сделаю все, чтобы прибыли на пункт сбора вовремя! заверил Третьяченко, отделяя каждое слово одно от другого мгновенными паузами.
«Осторожный, черт! подумал про себя Громов. Оставляет на всякий случай резерв за собой».
Вы обязаны сделать это, Сергей Иванович, сказал Громов и повернулся, чтобы идти к своей машине. Не сопровождайте меня. У вас сейчас много дел. И помолчал, хотел что-то добавить, но передумал, козырнул и пошел к лесочку, за которым находился его газик.
Уже сидя в машине, когда миновали расхлестанную гусеницами дорогу, Громов закурил, повернулся к шоферу Тот уже привык к манерам командира полка: ждал вопросов.
Семен, что нового?
А ничего особенного, товарищ полковник. Солдаты говорят: почему саперов не вызвали?
А про авиацию они ничего не говорили?
Говорили.
Что же?
Дескать, посадили бы их всех на вертолеты и довезли куда надо.
А так, самим, на своих машинах, им не нравится?
Почему? Нравится Только эта болотина не нравится.
Понятно. Еще о чем поговорили?
Про детектив разговаривали.
Чего, чего? Про какой детектив?
По телевизору детектив начали показывать. Первую серию посмотрели. А остальные когда? В самом деле, товарищ полковник, детектив хочется посмотреть.
Газик качнуло, шофер заводил рулем. Обогнув рытвину, машина стала взбираться на косогор, за которым зеленел лес. Разговор прекратился.
Глава вторая
Прочитав рапорт, уже прошедший по инстанции рота, батальон, Громов некоторое время сидел в задумчивости. Потом встал, прошел к окну. Ему хотелось вспомнить, каким был этот Парфенов в тот год, когда прибыл в полк. Всех новичков полковник принимал сам лично, и не так уж много их было за минувшие годы, а вот Парфенова вспомнить не мог. Лейтенанты держались обычно скованно, на слова были скупы, больше слушали. В общем, держались, конечно, правильно. Когда-то и он сам, волнуясь, сидел в кабинете командира части и слушал его наставления. Да, первого своего полкового командира ему никогда не забыть. Полковник был заслуженный со Звездой Героя на груди, с четырьмя рядами орденских планок. Седая шевелюра, шрам на левой щеке, а глаза смотрели зорко и молодо. Что сказал тогда ему, начинающему офицеру, командир полка? Запомнились два слова: «Любите солдата» Да, старый полковник советовал молодому лейтенанту любить солдата. Как были сказаны эти слова, как много стояло за ними!..
Громов снова сел за стол и вызвал к себе комбата.
Майор Третьяченко знал, зачем вызывает командир полка, но по своей обычной осторожности решил притвориться несведущим.
Прочтите, Сергей Иванович, этот рапорт, попросил Громов.
Третьяченко взглянул на листок, лежавший на столе, пробежал глазами первые строчки и недоуменно посмотрел на Громова.