Не надо, решил Громов. Я сам к нему еду. И положил микрофон.
Дорога сначала шла через лес. Дорога гладкая, ровная, по которой катил сейчас газик Громова. Но полковник знал: Федотов со своей ротой двигался по другому пути, много правее, изрытому, искореженному гусеницами боевых машин. И какое-то странное чувство овладело сейчас полковником. Он вдруг снова вспомнил далекие лейтенантские годы, когда приходилось совершать марш-броски редко на грузовиках, а чаще пешком: страна после тяжелой войны с фашистами еще только набирала силы, было нелегко А потом появились бронетранспортеры, и он припомнил, как сам впервые сел на водительское место и впервые ощутил почти мальчишеское ликование оттого, что машина повиновалась ему, что взвод и вся рота шли дружно, держа интервалы, шли в атаку на учебном поле. Как давно это было!..
Но вот лес кончился, он еще с километр промчался по рокадной дороге и свернул к проселку; наметанный глаз его еще издали увидел место, где мотострелки выехали на проселок, теперь уже изрытый колеями и рытвинами, хранивший следы тяжелых гусениц. Газик стало кидать из стороны в сторону, однажды задние колеса резко занесло, мотор заглох.
Сказав водителю, чтобы он двигался следом, Громов вылез из газика и, пройдя метров триста, увидел Солдат, рубивших кусты.
Третьяченко уже знал от радиста, что командир полка скоро прибудет к. нему. Он пошел в конец колонны к своей машине и в ожидании полковника похаживал около нее, поглядывая то в ту сторону, откуда должен появиться Громов, то на мелькавших впереди солдат с охапками срубленного ивняка. И когда он смотрел в одну сторону, ему хотелось сказать: «Ну подожди, ну задержись еще минут на пятнадцать двадцать!» это он мысленно уговаривал полковника, а солдатам, так же мысленно, кричал: «Скорей! Скорей, ребята!»
Увидев полковника, он, неловко переваливаясь, пробежал несколько метров навстречу и, вытянувшись, стал докладывать, приложив, по всем правилам руку к виску.
«Видно, куртку надевал сверху китель чистый», подумал Громов, хмуро оглядывая широкоплечую, почти квадратную фигуру майора Третьяченко.
Раздражение, с которым ехал сюда Громов, неожиданно улеглось. Впрочем, он и сам понимал, почему оно стало пропадать, Этот увалень, комбат-два, обладал невиданной подвижностью, которую Громов любил всегда наблюдать. Громов желал успеха ему, надеялся на него, и Третьяченко никогда не подводил. И сейчас Громов уже не сомневался: дела у комбата идут неплохо. Десятки раз участвовал Громов в учениях, больших и малых, бывал и посредником, и проверяющим и давно уже знал, что оживленная, четко организованная работа солдат а солдаты Третьяченко именно так и действовали всегда добрый предвестник.
Все-таки он постарался принять строгий вид. В срок на пункт сосредоточения они едва ли поспеют, и, значит, нет основания хвалить их.
Сколько удалось
пройти по болотине? поинтересовался Громов.
Третьяченко сообщил. Они настилают колеи из ветвей и жердей им удалось нащупать твердые выступы в этой зыбкой трясине. Кругом подпочвенные воды прошли две трети расстояния
У Третьяченко была такая манера: в самый горячий момент он делался ужасно медлительным, он каждое слово выдавливал из себя с трудом многих это раздражало, но не полковника Громова. Если командир говорит медленно, это не значит, что он плохо соображает быстрота часто бывает внешней и обманчивой чертой характера.
А где твой замполит? спросил Громов.
Там, впереди, ответил Третьяченко.
Впереди, думая о чем-то своем, повторил Громов. Ну что ж, пойдем посмотрим, что там делается.
Они пошли рядом, причем грузный Третьяченко, боясь потеснить Громова, постоянно спотыкался о кочки и рытвины. «Ну и увалень», подумал командир полка. У Третьяченко в походке было что-то медвежье, и сам он со своей квадратной фигурой напоминал борца-тяжеловеса. Про физическую силу его в полку ходили анекдоты. Говорят, однажды застрял газик, на котором ехал Третьяченко, водитель туда-сюда засуетился, а комбат подошел к переднему бамперу, ухватился, приподнял и поставил передок на ровное место, то же сделал и с задним мостом. Преувеличивают, конечно, хотя в каждой болтовне есть поля правды.
Командир полка посмотрел на часы и снова нахмурился.
Вы что же, не рассчитывали, что на маршруте могут быть неожиданности? спросил он вдруг Третьяченко.
Как не рассчитывали рассчитывали, да ведь без разведки, по одной карте. Никто не предполагал, что здесь такое тряское место.
Надо было предполагать. Все предвидеть, сухо проговорил Громов.
Слушаюсь! сказал Третьяченко. Наша оплошность.
Вперед смотреть значит быть готовым ко всему, даже к самому худшему, подытожил Громов. За маршрут вы несете полную ответственность.
В молчании они миновали небольшой лесок, переходящий в редкий кустарник, под ногами здесь было сыро, чавкала вода. Скоро кустарник поредел, и они вышли к большой болотиной поляне и увидели густую цепочку солдат, настилавших в этой болотине жерди и кусты. По колено в воде ходил между солдатами офицер в заломленной на затылок фуражке.
Федотов командует, пояснил Третьяченко, показывая на офицера.