Ну, это единичный случай.
Нет, не единичный, не единичный. Сама жаловалась мне, что приходится иногда заниматься делами по выходным дням.
Правда, бывало, улыбнулась Надя. Вчера, например, ребята из совхоза приехали, разве тут откажешься, живые люди
Лукоянов перебил ее:
К стыду своему, я почти ничего не знаю о твоей работе. Ну, может, самые общие представления Теперь вижу у тебя столько разных дел. Когда только ты все успеваешь!
Она пожала плечами.
Кроме меня, никто мою работу не сделает.
И о себе ты не любишь говорить, вставил он тихо.
Лукоянов подумал об отце Нади если бы не Пелагея Никифоровна, так и не узнал бы, ничего.
Ты тоже в тон ему ответила Надя.
А мне казалось, будто я про себя только и рассказываю. Он встал, притушил в пепельнице сигарету. Про работу мою пожалуйста: служу в мотострелковом полку, командую взводом. Он хотел обратить разговор в шутку. А что еще? Интересно ли это?
Мне интересно, сказала она, сделав особый нажим на слове «мне».
Лукоянов подошел, взял Надю за руки, оглянувшись на дверь, быстро и крепко обнял ее
Уже в полночь он возвратился в военный городок.
В комнате снял куртку, ботинки
и лёг на диван, вытянулся, сцепив руки над головой.
Гитмично тикал будильник на столе. За окном чернела ночь.
«Все хорошо Все очень хорошо» думал он, глядя на мутно белевший потолок. Спать не хотелось ни в одном глазу не было сна.
А когда на мгновение он смежил веки, то перед ним, будто в каком-то кинофильме, пронеслось множество лиц: среди них он увидел раскрасневшееся, веселое лицо Нади и рядом устремленный в пространство задумчивый взгляд ее матери, и мрачноватое лицо мужчины, Надиного отца, убитого браконьерами
Он открыл глаза и пристально поглядел вверх, в потолок, точно искал там следы тех отражений, которые только что мелькнули перед ним. Вокруг было тихо в комнатах рядом спали, в окно глядела ночь. Он лежал на диване один, но ему казалось, что тут, близко с ним, Надя. Сегодня, себя дома, она показалась ему еще милее. Ее нельзя не любить, думал он, и почему бы ему даже не жениться тогда он будет всегда с нею!
«Быть всегда с нею», представил он, и вдруг ему сделалось отчего-то грустно, словно он что-то потерял, хотя и не знал что.
Он опять закрыл глаза и вспомнил далекую Любу Сверчкову, потом перед ним возникла Ляля Баташова, она зазывно смотрела на него, но это было совсем, совсем другое, тут было что-то постыдное
Он долго смотрел в потолок, пока в глазах его не запорхали снежинки много снежинок кружилось в странной веселой метели, и он увидел себя дома, маленьким мальчиком, и мать, склонившись над ним, читала ему сказку. Потом оказалось, что это не мать, а Надя поет какую-то старинную песню, он еще подумал, как же это Надя оказалась в его доме, но тут же вспомнил, что все это во сне, что Надя сейчас далеко, в Кристцах, и на улице стоит глухая ночь.
Он так и заснул не раздеваясь, окруженный видениями прошлого и настоящего.
Городок спал.
Спали солдаты в казармах.
Спали офицеры в своих домах со своими семьями.
Спали деревья, поля, окрестные деревни. Спали птицы в гнездах.
Тишина висела над городком, и лишь изредка разнесется в стынущем весеннем воздухе короткая команда, глухо звякнет оружие в строгом молчании пройдет на пост очередная караульная смена.
Табло над тумбочкой около дневального вспыхнуло: «Сбор!»
Затрещал, забился прерывистый звонок:
«Сбор! Сбор!..»
Казарма вмиг ожила. Сноровисто, быстро одевались солдаты и, оставив постели неубранными, выбегали в коридор, туда, где хранилось их оружие
На дворе перед казармой уже разносились Команды ротных командиров. Слышался спокойный басовитый голос майора Третьяченко.
А чуть в стороне, там, где размещался парк, уже поднималось мощное гудение моторов.
Гудение нарастало, крепло, становилось все сильнее, гуще к месту сбора катили зеленые, покрытые броней «кони» мотострелков.
Они, эти грозные машины, и в самом деле чем-то напоминали горячих, сильных коней, когда, вырвавшись из приземистого чрева боксов, на минуту замирали на бетонной плите, как бы вздернутые рукой отважного седока, и, готовые ринуться вперед, с яростью выбрасывали из себя облака серого дыма и вздрагивали от клокотавшей внутри силы и боевого нетерпения
ЧАСТЬ ВТОРАЯ
Глава первая
По ухабистым проселкам, минуя шоссейные дороги и населенные пункты, тщательно маскируясь, боевые машины третьей роты достигли пункта сосредоточения точно в назначенный срок.
Было раннее утро. Из лощины, исхлестанной гусеничными траками, хорошо просматривались освещенные солнцем рыжеватые макушки сосен на холме; в зарослях кустарника, на опушке леса, прятались приземистые БМП.
Остро пахло бензиновой гарью и травой. Матвеев ходил по опушке леса и морщился: место ему не нравилось внизу сыро, обзор с холмов прикрывался густым кустарником, спускавшимся в лощину. Оборудовать боевые позиции на такой местности было нелегко, а времени оставалось мало. Полчаса назад ему сообщили по рации, что командир полка направился к нему, в третью роту. Значит, надо быть готовым к приезду начальства сам полковник Громов будет осматривать боевые позиции.