Поправив на себе портупею и кобуру с оттягивающим ее пистолетом, Парфенов вышел на крыльцо. В лицо ему тугой волной ударил ветер. Пахло прелью, сыростью, древесной корой. Парфенов улыбнулся: весна. И, заметив его улыбку, часовой, охранявший караульное помещение, спросил:
Сколько времени, товарищ лейтенант?
Разговаривать часовому на посту строго запрещено, но этот пост, около караульного помещения, считался несерьезным, поэтому тут допускались маленькие вольности.
Тем не менее Парфенов строго посмотрел на часового.
Десять часов сорок минут, ответил он и после небольшой паузы добавил: Не вздумайте при проверяющем заводить тут разговоры.
Да что вы, товарищ лейтенант, что я маленький! заговорил обиженным голосом караульный. Я же понимаю.
Лейтенант вновь строго и внимательно оглядел часового и ничего не сказал.
«Пусть приходят, пусть проверяют, почему-то во множественном числе подумал он о начальнике штаба. Мне тоже все это не впервой» И еще раз взглянул на часового, почувствовав, что между ним и этим караульным солдатом существует полное понимание.
Вернувшись к себе в комнату, он достал из полевой сумки письмо. Заканчивать его не хотелось. Все мысли сейчас были далеко от дома и даже от Федотова. Сейчас явится проверяющий. Однако письмо надо закончить, чего там разводить турусы поставить точку и расписаться, о себе он уже рассказал: жив, здоров это для родителей главное.
Он присел к столу, развернул листок и быстрым легким почерком приписал внизу: «Кончаю послание, некогда. Всем привет. Целую. Ваш Лева».
Глава одиннадцатая
Сойдя с автобуса, он пересек небольшую площадь перед автовокзалом и пошел вниз по центральной улице, в конце которой виднелась черная труба и кирпичное красное здание спичечной фабрики.
Улица была хорошо знакома ему. По ней следовало пройти до первого переулка и свернуть налево, а пройдя квартал, повернуть уже направо туда шла длинная узкая улочка, и почти в самом конце ее находился небольшой деревянный дом с застекленной верандой и палисадником.
Лукоянов поднялся на крыльцо и деликатно постучал в дверь.
Ему открыла женщина пожилая, полная, в белой вязаной кофте и валенках. Ничего не спрашивая, приветливо кивая, она впустила его в коридорчик, напротив оказалась еще дверь. Открыв ее, они очутились в небольшой прихожей. Здесь Лукоянов снял плащ и вошёл вслед за хозяйкой в комнату.
Надюша ушла, сказала она. Просила вас подождать. Присядьте.
Спасибо, ответил Лукоянов, присаживаясь на стул, тут. же снова встал: Разрешите представиться Василий Лукоянов.
Очень приятно, сказала хозяйка. А меня зовут Пелагеей Никифоровной.
Секунду-другую они смотрели друг на друга, улыбнулись и опять сели.
Комната была маленькая, с окном, выходящим в огород. Около окна находился шкаф с книгами и письменный стол. Рядом с диваном на табуретке, накрытой салфеткой, лежало несколько книг и стоял транзистор. Два горшка с геранью украшали окно.
Ни в будни, ни в выходной покоя нет, пожаловалась Пелагея Никифоровна. В «Восход» библиотеку отправляет. Сколько собирали ее, уж Надежда набегалась, а теперь отправляют. Должен-то Савельев это сделать. Ну а он в командировке, вот Надежде и поручили. Тут уж, знаете, не приходится считаться, рассудительно добавила она.
Лукоянов качал головой, поддакивал. Пелагея Никифоровна стала рассказывать о себе и Савельеве. Кое-что из ее рассказа было известно Лукоянову
от Нади. Он уже знал, что Савельев второй секретарь райкома комсомола, прямой начальник Нади. Знал, что мать Нади долгое время работала на спичечной фабрике, в цеху, а уйдя на пенсию, стала вахтером в проходной дежурство через два дня на третий.
Выдав гостю положенное количество сведений о себе, Пелагея Никифоровна, видимо, посчитала, что теперь настала его очередь поделиться биографическими данными.
Сами-то издалека будете? спросила она.
Лукоянов назвал город.
Батюшки! изумилась Пелагея Никифоровна. В какую даль забрались!
Разве это даль!
Он произнес эти слова тоном бывалого человека, который уже успел поколесить по свету и побывать чуть ли не на краю земли.
Хозяйка качнула головой, секунду подумала.
У нас здесь хорошо!
Места очень интересные, отметил Лукоянов. Лес превосходный, река
Вы природу, видно, любите.
Очень люблю, признался Лукоянов. Мы с ребятами, когда еще в школе учились, походы разные устраивали. Бывало, вниз по Волге, на лодках, в такие места закатимся недели на две, а то и на месяц.
Так-то оно так, задумчиво произнесла, чуть помолчав, Пелагея Никифоровна. Только городскому жителю бывает здесь все же скучновато Театров у нас тут нет, и вообще тихо.
Ничего, мне не скучно.
Может, покушать хотите? У меня пироги сегодня, заулыбалась хозяйка.
Спасибо, Пелагея Никифоровна, не хочу.
А то бы покушали. Чаю согрею. Может, выпьете?
Нет, нет, спасибо.
Минуту-другую помолчали.
Родители-то, поди, скучают?
Пришлось рассказать о родителях, о том, чем занимаются отец, мать, сестры. Вообще, Лукоянов не любил, когда его дотошно расспрашивали о домашних, терпеть не мог любопытных, но тут был особый случай, и он обстоятельно отвечал на вопросы. Рассказал про отца где и кем он работает.