На повторный вопрос Парфенова он ответил то же самое: «Разве в этом дело?»
Он встал и прошел к окну, за которым лежала черная, непроглядная ночь.
«Как странно бывает в жизни: ничего наперед не знаешь, подумал он. Странно и интересно. Еще несколько месяцев назад он ничего не знал и не предполагал, что все так получится: придет в клуб и увидит девушку, потом приедет к ней в поселок»
И он вдруг увидел её глаза, молчаливо устремленные на него.
«Некоторые люди говорят, что любви с первого взгляда не бывает, подумал он. Чудаки! Бывает! Я влюбился в Надю с первого взгляда. Именно тогда, в клубе, уже понял, что люблю ее Так, наверно, всегда бывает, когда приходит настоящее»
Он еще раз прошелся по комнате, остановился рядом с Парфеновым.
Знаешь, дорогой Лева, сколько бы ни было встреч, а для жизни самой главной останется только одна. Только одна. И важно не пропустить ее. Понял?
Ну, началась философия! произнес Парфенов насмешливым тоном. Откуда же я узнаю, что это самая главная встреча? А если я ошибусь?
Не ошибешься.
Почему?
Да потому.
Лукоянов снова прошелся по комнате. Остановился у окна. Парфенов тоже встал. Собрал в шашечницу шахматные фигурки. Потом, быстро взглянув на Лукоянова, проговорил опять насмешливо:
Вижу, влюбился ты не на шутку.
Может быть. Лукоянов уже сердился на свою откровенность, но, следуя какой-то непонятной инерции, не мог оборвать разговора.
А вдруг ошибешься?
А я знаю, что не ошибусь, еще больше сердясь на себя, сказал Лукоянов и уставился в окно.
Такая уверенность? спросил с улыбкой Парфенов.
Вот такая! твердо, хотя и с некоторым внутренним колебанием, заявил Лукоянов.
Завидую я тебе, Василий, очень завидую признался Парфенов с неожиданной для Лукоянова серьезностью. Честное слово, по-хорошему завидую
Лукоянов ничего не ответил. Да Парфенов и не ждал от него ответа. Подхватил под мышку шахматы, козырнул машинально и вышел из комнаты.
На другой день в третьей роте проходило занятие с сержантами отрабатывали некоторые темы, связанные с летним периодом обучения солдат. Четыре часа, проведенные на учебном поле, были наполнены криком команд, уханьем взрыв-пакетов и сухой автоматной трескотней повторяющихся по нескольку раз атак.
На этих занятиях Матвеев был неутомим он то бежал вместе со всеми вперед, то шел спокойно, сворачивая влево или вправо вдоль цепи, мимо прижавшихся к земле людей. Время от времени он бросал короткие команды: «Пулемет «противника» справа!», «Приготовиться к отражению танковой атаки». Замполит Палыгин шел за командиром роты почти не отрываясь он слышал позади себя голоса сержантов, стук каблуков и позвякивание лопат о затвердевшую землю.
Потом Матвеев, так же как и все, отдыхал на взгорке. Кажется, занятия проходили успешно, цо командир роты снова и снова повторял азы тактики уточнялась выгодность занятой позиции: насколько она прочна и не просматривается ли условным противником.
А после короткого отдыха снова были окопы налаживалась связь с соседними подразделениями, организовывалась
поддержка атакующих из глубины огнем минометов, определялись наиболее удобные места для резерва. И опять перебежки через все поле и новые вводные Матвеева, казалось, этим вводным не будет конца, будто командир роты специально задался целью создать такую ситуацию, которая поставила бы людей в тупик.
Наконец занятия кончились и был объявлен перекур.
Перекур! облегченно крикнул сержант Шустиков, нотный и красный от напряжения, и за ним с той же радостной облегченностью команду повторили другие сержанты.
Матвеев стряхнул землю с коленей. То же самое сделал и Палыгин. Оба закурили.
Минута, а может, побольше прошли в молчаний.
Вы заметили, Федор Васильевич, заговорил первым замполит, какой автоматизм в действиях людей? Молодцы!
Матвеев качнул головой.
Они-то молодцы, отозвался он после небольшой паузы.
Подумал о чем-то прищурив глаза и повторил:
Конечно, молодцы, что так действовали. А вот мы про себя не можем этого сказать.
Палыгин с недоумением поглядел на командира роты:
Туманно, не пойму. Можно поконкретнее?
Поконкретнее? Матвеев усмехнулся и посмотрел в сторону раскинувшейся перед ними поляны. Можно и поконкретнее Почему же! Но сначала вопрос: сколько, по-вашему, этому полю лет?
Вопрос показался Палыгину несерьезным. Какой-то розыгрыш затеял командир роты замполит пожал плечами.
Не знаю, сказал Палыгин, наклонив немного голову набок, может, тысячу лет, может, наполовину меньше. Не задумывался.
А сколько лет по нему солдаты бегают!
Палыгин снова пожал плечами. Вопросы Матвеева начали раздражать его, но он заставил себя улыбнуться.
Надо уточнить в штабе. Там знают. Наверно, лет пятнадцать двадцать. Может, чуть меньше.
Думаете, лет пятнадцать двадцать? щуря глаза, переспросил Матвеев.
Да, по-моему, так, продолжая улыбаться, сказал Палыгин. А какое это имеет значение?
Бегаем изо дня в день по полю в одном направлении. Берем одни и те же склоны. Преодолеваем одни и те же препятствия. Матвеев вздохнул и бросил окурок. Тут поневоле выработается автоматизм.