Слежу я за игрой и представляю, как этот олух бредет, спотыкаясь, по ночному лесу с ружьем и фонарем идет за пять миль лечиться от икоты, а зверье смотрит на него из темноты, слышит небывалые звуки и удивляется что за двуногий зверь такой и на кого это он охотится? Воображаю я себе, как ему обрадуются индейцы, и смешно мне. Майор спрашивает:
Чего ты там все бормочешь и посмеиваешься?
Так, отвечаю. Одного знакомого вспомнил.
И тебя бы туда, к твоему знакомому, ворчит майор. Тут он решил, что пора выпить, и принялся звать Эша. Потом я сам подошел к двери и кликнул Эша, но отозвался другой негр. Когда он вошел с бутылью и закуской, майор взглянул и спросил: А Эш где?
Ушел, отвечает негр.
Ушел? Куда ушел?
Сказал, что идет к кургану.
А мне все невдомек. Только подумал про себя: «Что-то больно жалостлив стал этот старый негр. Испугался, что ли, что Люк Провайн заблудится один? Или ему нравится слушать, как Люк щелкает?»
К кургану? говорит майор. Если он там у Джона Корзины нахлещется самогону, я с него шкуру спущу.
Он не сказал, зачем пошел, говорит негр. Сказал, что идет к кургану и что к утру вернется.
Пусть только не вернется, говорит майор. Пусть только налижется!
И играют себе дальше, а я наблюдаю за игрой, как болван, и ни о чем не догадываюсь, только жалею, что этот чертов Эш может испортить всю шутку. Время идет к одиннадцати, игру собираются уже кончать завтра на охоту, как вдруг слышим шум, будто табун диких лошадей скачет по дороге. Мы и обернуться не успели, спросить друг у друга, в чем дело, майор только начал: «Какого там дьявола», как затопало на крыльце, в сенях, дверь настежь, и врывается Люк. Ни ружья, ни фонаря, одежда в клочьях, лицо дикое, как у сумасшедшего из джексонской психиатрички. Но главное я сразу заметил уже не икает. И опять чуть не навзрыд орет:
Они меня убить хотели! Сжечь! Судить меня стали, связали, положили на костер, хотели поджечь, но я вырвался!..
Кто они? спрашивает майор. О ком, черт тебя дери, ты говоришь?
Да индейцы, отвечает Люк. Они хотели
Что такое? кричит майор. Что ты такое говоришь?
И тут меня дернуло вмешаться. До тех пор Люк меня и не замечал.
А все же они тебя вылечили, говорю.
Он так и застыл на месте. Раньше он меня не видел, но теперь-то увидел. Стал как вкопанный, воззрился на меня своими дикции глазами, точно из Джексона сбежал и надо его туда воротить поскорее.
Что? переспросил.
Отделался все-таки от икоты, говорю.
Ну, ребята, он целую минуту столбом простоял. Взгляд невидящий, голова немного набок, точно прислушивается к самому себе. Надо полагать, до него только теперь дошло, что икота кончилась. Минуту простоял так, а лицо все злее и удивленнее. И вдруг как прыгнет на меня, я так и полетел со стулом. Ей-богу, сперва подумал, что крыша обрушилась.
Ну, в конце концов оттащили его, усмирили, потом обмыли мне лицо, выпить дали, и стало мне немного легче. Но все-таки чувствую, что неловко получилось и сдачи не нашлось. Да, ребята. Что уж говорить, свалял дурака. Будь это днем, завел бы я свой «фордик» и убрался восвояси. Но на дворе ночь, и потом, этот негр Эш у меня из головы не выходит. Начинаю уже догадываться, что тут дело нечисто. А сразу пойти на кухню и допросить его неудобно: там Люк Ему майор тоже дал выпить, и он пошел на кухню наверстывать упущенное за два дня. Сидит, хвалится, что не позволит каждому прохвосту над собой шутки шутить, и опять обжирается, но на этот раз пусть его другой кто лечит.
Дождался я утра, услышал, что в кухне негры зашевелились, и подался туда. А там старый Эш мажет жиром Майоровы сапоги, намазал, поставил их к плите и стал заряжать винтовку-магазинку майора. Взглянул только разок на мое лицо и опять за свое дело с невинным видом.
Значит, к кургану ходил вчера вечером? говорю. Он снова быстренько взглянул на меня и опустил глаза. Но молчит, обезьяна курчавая старая. Приятелей там завел? спрашиваю.
Знаю кой-кого, отвечает, продолжая набивать магазин.
Старого Джона Корзину знаешь?
Знаю кой-кого, повторяет, не подымая глаз.
Был у него вчера? спрашиваю. Молчит. Тогда я переменил тон: если хочешь от негра чего-нибудь добиться, с ним надо по-другому. Ну-ка, говорю, подыми глаза.
Поднял.
Что ты там вчера делал?
Кто, я?
Брось, говорю. Теперь можно. Икота у мистера Провайна прошла, и оба мы уже забыли о вчерашнем. Ты туда неспроста ходил. Не иначе, наболтал им что-нибудь, старику-то Джону? Так ведь?
Он потупился, закладывает патроны в магазин. Потом оглянулся быстро на обе стороны.
Давай рассказывай, говорю. Или хочешь, чтобы я намекнул мистеру Провайну, что тут без тебя не обошлось?
Он все возится с винтовкой, на меня не смотрит, но вижу: усиленно соображает.
Ну же, подгоняю. Как дело было?
И он рассказал. Понял, видимо, что запираться не стоит, что если не Люку, то майору я скажу.
Я его обогнал, прибежал туда первый и сказал индейцам, что к ним сейчас придет новый сборщик налогов, но что малый он трусоватый и убежит, если его как следует пугнуть. Они и пугнули, он и убежал.