Госпожа Кнаус не поняла, дочь ее тоже, и собирались уже спросить, что хочет сказать г-н Шварц, но Карл предупредил их:
Это правда, вы правы! Мама думает по-немецки, а я и сестра положительно по-русски.
Ну вот, это срам, это позор! Если бы все немцы поступали так, живя в других странах, то это было бы равносильно предательству своего отечества. Немцы за границами
своего государства, находясь среди иноплеменной нации, должны стараться других обучить своему языку, а не учиться умышленно их языку. Возьмите меня в пример. Я в России с того самого дня, когда государыня вступила на престол, вот уж, стало быть, десять лет приблизительно, а я едва знаю пятьсот русских слов и стараюсь неправильно ими пользоваться. Я говорю по-русски только с теми, кто мне нужен, полезен, а по-немецки ни слова не понимает. А вы хотите мне теперь рекомендовать молодого человека, который, так же как и вы, природный немец и позабыл свой язык.
Он не позабыл его! вступилась Тора. Он очень хорошо говорит, но только с особенным выговором, который который
И Тора несколько сконфузилась и запнулась.
Что же? спросил Шварц.
Его выговор таков, что он даже хуже моего
Шварц усмехнулся, потом покачал головой:
Ну, милая Тора, выговор немецкий у немца, который хуже твоего выговора, это, должно быть, что-нибудь ужасное.
Зато он умный, честный, дельный, трудолюбивый! воскликнула Тора.
Вот как! На основании чего же ты одарила его всеми этими качествами? Давно ли вы его знаете?
Две недели! Даже больше
Шварц рассмеялся:
Что же вы хотите? Что я должен для него сделать?
Он бы желал быть на службе, и именно у вас, чтобы посвятить себя, все свои силы делу, которому вы отдали всего себя.
Шварц присмотрелся к лицу девушки и выговорил:
Вот уж как стала ты изъясняться! Впрочем, ты это повторяешь мои слова, которые я часто говорю при тебе. Ну, хорошо! Пришли мне своего любимца, я погляжу на него, но скажи мне прежде всю правду. Если солжешь, то все равно твоя мать не солжет и скажет правду. Неужели это опять избранник твоего сердца?
Тора слегка покраснела, хотела что-то ответить, произнесла несколько слов без связи и смолкла.
Вы отчасти правы, заговорила г-жа Кнаус, он ей действительно нравится, но до того, что вы думаете, еще далеко. Впрочем, увидим и я, и вы. Почем знать, может быть, он в самом деле окажется таким, каким нам кажется, вполне порядочным человеком.
Никогда!.. вскрикнул Шварц. Повторяю: молодой малый, умный, как вы говорите, отказавшийся от своего языка, сделавшийся почти русским, не может быть порядочным человеком!..
Шварц излагал это настолько резко и стал настолько хмур, что г-жа Кнаус и ее дети как бы вдруг присмирели и притихли. Они знали, что Шварц упрям, а в упрямстве своем как бы прихотлив. Он часто легко соглашался исполнить какую-нибудь довольно мудреную просьбу с их стороны, и часто самое простое дело, которое зависело от одного его слова, он отказывался исполнить наотрез. И никогда нельзя было догадаться, что им руководит, если не простая прихоть вдруг заартачившегося человека.
Тора, собиравшаяся уже сказать Шварцу, что молодой человек у них в доме, в соседней комнате, и что она может представить его тотчас же, теперь не решалась. Она переглядывалась с матерью, как бы предлагая ей взять это объяснение на себя.
Госпожа Кнаус тоже не решалась. Она не боялась Шварца, но не любила его сердить. Среди наступившего молчания Карл звонко рассмеялся и выговорил, обращаясь к Шварцу:
Смотрите! Поглядите! И мутерхен , и Тора испугались вас! Их хитрая затея не удалась! А знаете ли, что они затеяли?
Веселое лицо и смех Карла как бы подействовали на Шварца. Лицо его прояснилось:
Что именно? Какой заговор?
Да ведь этот обруселый немец, такой же, как и я, здесь, в доме! Мы хотели его вам сегодня же здесь представить.
Наступило молчание, после которого Шварц выговорил несколько холодно:
Позовите его! Я только взгляну на него.
Тора, смущаясь или, вернее, волнуясь за судьбу молодого человека, которая должна сейчас решиться, поднялась и вышла в другую комнату. Через несколько мгновений она вернулась снова, а за ней в дверях показался Зиммер и, не двигаясь далее, стал около порога. Он был страшно смущен и стоял как потерянный, как если бы предстал пред судом и ожидал решения не только своей участи, а приговора, жестокого и беспощадного.
Шварц, сидевший в кресле лицом к дверям, в которые вошел молодой человек, пристальным, твердым и зорким взглядом мерил его с головы до пят, раза три морщил брови и наконец проговорил:
Подойдите ближе! Вот сюда.
Зиммер двинулся и стал шагах в четырех от сановника. Этот задал ему несколько незначащих вопросов. Молодой человек смущенно ответил. Плохой сравнительно выговор удивил Шварца.
Все, что я могу сказать, произнес он наконец, что вы говорите по-немецки, как русский, недавно языку обучившийся. Даже хуже Торы и Карла. Но
вообще вы мне нравитесь.
Молодой человек поклонился и, видимо, посмелел.
Итак, господин фон Зиммер, завтра явитесь ко мне в управление поутру и прикажите о себе доложить. По первому разу, так сказать, с первых слов вы мне кажетесь пригодным вообще на службу государыне императрице и его светлости. Завтра мы обсудим, куда именно мне вас определить и какое дело вам дать.