штурмовые группы. И так метр за метром, минута за минутой, час за часом...
В канун Первомая в частях армии царил огромный подъем, вызванный праздничными призывами Центрального Комитета ВКП(б) и приказом Верховного Главнокомандующего от -27 апреля об окружении берлинской группировки противника, в котором ставилась задача «добить врага, принудить его сложить оружие и безоговорочно капитулировать».
Энтузиазм участников штурма Берлина возрастал с каждым часом. Войска армии мгновенно облетела радостная весть о том, что 30 апреля части 3-й ударной армии штурмом взяли рейхстаг и водрузили над ним Знамя Победы. Все понимали, что завтра последний Первомай, который мы будем отмечать в дни войны.
Особенное воодушевление и гордость у воинов 5-й ударной армии вызывало то, что им предстояло овладеть в центре Берлина главной улицей Унтер-ден-Линден, площадью Паризенплац, Бранденбургскими воротами, зданиями имперской канцелярии, имперского гестапо, министерств иностранных дел, юстиции, военно-воздушных сил и финансов.
Но чем дальше продвигались штурмовые отряды и группы трех наших стрелковых корпусов в глубь правительственных кварталов, тем ожесточеннее сопротивлялся недобитый враг.
Всю ночь в первую половину дня 30 мая шел кровопролитный бой на подступах к имперской канцелярии. Неся большие потери (наши бойцы обнаружили подвалы, забитые трупами гитлеровских солдат и офицеров), гестаповцы и военные летчики Геринга судорожно пытались отсрочить крах рейха. Они, как и другие отъявленные нацисты, твердо верили, что защищают самого фюрера: как известно, самоубийство Гитлера от войск скрыли.
30 апреля в военном дневнике ОКБ появилась такая запись: «В Берлине войска ведут ожесточенные уличные бои и продолжают удерживать центр города... Из бомбоубежища фюрера не поступает больше никаких приказов, требующих доложить обстановку, и вообще никаких сколько-нибудь значительных в военном отношении приказов... Генерал-полковник Йодль говорит: «Необходимо продолжать борьбу с целью политического выигрыша времени» .
Усилия Геббельса и Бормана были направлены на то, чтобы выиграть время для достижения сепаратного соглашения с нашими союзниками.
Натиск советских войск непрерывно возрастал, ожесточение боев достигло апогея. От боевых порядков войск 9-го стрелкового корпуса до ставки Гитлера теперь оставались считанные метры, а точнее, два квартала имперское гестапо, обнесенное высоким железобетонным забором, и министерство военно-воздушных сил. По кварталу гестапо непрестанно вела методический огонь наша артиллерия, постепенно разрушая ограду, монолитные стены и сооружения.
Решительно наступая в направлении Бранденбургских ворот и Гумбольдтской гавани, 26-й гвардейский и 32-й стрелковые корпуса овладели многими важными объектами, уничтожили и пленили большое количество гитлеровских солдат и офицеров.
И хотя в этот период началась уже массовая, без приказа, сдача вражеских солдат в плен, в правительственных кварталах гестаповцы и эсэсовцы сопротивлялись с отчаянием обреченных, используя все имеющиеся средства. Мне докладывали, что штурмовая группа 988-го стрелкового полка, наступавшая совместно с самоходками 330-го отдельного самоходно-артиллерийского дивизиона, вынуждена была открыть огонь по... животным. А произошло вот что. Внезапно на мостовой появилась большая свора собак. С диким лаем они мчались на наших бойцов. Это были крупные овчарки, обученные, как потом мы узнали, набрасываться на людей, одетых в советскую воинскую форму.
Красноармейцы по команде открыли по приближающейся своре огонь. По брусчатке, высекая искры, зацокали пули. И тут же раздались взрывы. На овчарках, видимо, были прикреплены заряды взрывчатки.
На следующий день в армейской газете была напечатана статья «Победа», в которой сообщалось о славных делах наших воинов и о появлении в полосе боевых действий 5-й ударной, на участке 1050-го стрелкового полка 301-й дивизии, вражеских парламентеров.
А было это так. Около 17 часов из подвала одного из зданий на участке боевых действий 1050-го полка выплеснулось большое белое полотнище. Фашисты им долго размахивали. Выяснилось, что к нам просятся парламентеры. Подполковник И. И. Гумеров приказал прекратить огонь и поручил командиру 2-го батальона Ф. К. Шаповалову и старшему адъютанту батальона капитану П. С. Япринцеву привести парламентеров на КП полка. Он доложил по телефону обо всем и в штаб соединения.
Через несколько минут командир дивизии полковник В. С. Антонов с начподивом подполковником П. С. Коломыйцевым
и начальником штаба подполковником М. И. Сафоновым прибыли на командный пункт И. И. Гумерова.
Прибывшие парламентеры представились:
Референт рейхсканцлера Геббельса полковник Хейнерсдорф.
Подполковник Зейферт.
Немецких офицеров сопровождали переводчик лейтенант Зегер и ефрейтор с винтовкой, на штыке которой висел белый флажок.
Хейнерсдорф сказал, что назначенный по завещанию фюрера рейхсканцлером Геббельс вместе с Борманом уполномочили их вести с советским командованием переговоры.