А вы полномочны вести переговоры о безоговорочной капитуляции? спросил В. С. Антонов.
Нет, ответил Зейферт. Нам поручено договориться лишь о приеме генерала Кребса вашим высшим командованием.
А почему, собственно, Геббельс с Борманом направляют на ответственные переговоры генерала Кребса третью или четвертую фигуру из военачальников, представителя лишь одного из родов войск? Разве не могли направить фельдмаршала Кейтеля? задал вопрос начальник политотдела дивизии П. С. Коломыйцев.
Его нет в Берлине. Уехал из столицы еще двадцать пятого апреля.
А куда девался начальник штаба оперативного руководства ставки генерал Йодль?
Тоже убыл из Берлина одновременно с Кейтелем.
И больше они не возвращались?
Они не могли возвратиться, потому что в тот же день вы окружили нашу столицу.
В общем, усмехнулся начальник штаба М. И. Сафонов, все оставили и Гитлера, и Бормана, и Геббельса. Остался лишь генерал-майор Кребс.
Мы просим принять для переговоров Кребса, настаивал Хейнерсдорф. Старшего чином в Берлине никого нет. А пока просим приостановить военные действия.
Командир дивизии заявил парламентерам, что сообщит о предложении Геббельса старшему начальнику, и ушел на свой КП. Он доложил о беседе с парламентерами командиру корпуса генералу И. П. Рослому, а тот Военному совету армии. В то время на нашем КП были командарм Н. Э. Берзарин и я.
Мы уже отправили из нашей полосы одну группу парламентеров из имперской канцелярии, возбужденно говорил генерал И. П. Рослый. А как быть с этой?
Подождите у телефона. Мы сообщим решение чуть позже.
Может быть, позвонить Георгию Константиновичу и доложить ему? неуверенно сказал Николай Эрастович.
А какие у нас имеются основания для такой информации командования? спросил я. Все зиждется не на письменных свидетельствах, а на устных сообщениях парламентеров. Они нуждаются в очень тщательной проверке. Думается, что парламентеров надо отправить обратно.
Н. Э. Берзарин молча кивнул головой. Подняв телефонную трубку, он твердо приказал генералу И. П. Рослому:
Коль не дают согласия на безоговорочную капитуляцию без промедления отправьте и эту группу обратно. Не втягивайтесь в переговоры. Немедленно продолжайте боевые действия.
Вечером, проверяя выполнение требования Военного совета, командарм еще раз дал по телефону указание командиру 9-го корпуса:
Усильте темпы штурма ведите его напористо и непрестанно, чтобы выйти на рубеж, указанный в приказе на первое мая... Постарайтесь захватить живыми оставшихся главарей фашистской Германии.
В этом приказе войскам армии ставились следующие задачи:
«26-му стрелковому корпусу одной дивизией выйти к рейхстагу и соединиться с частями 3-й ударной армии, а одной стрелковой дивизией очищать северный берег р. Шпрее, остальными силами прикрывать фланг армии с севера;
32-му стрелковому корпусу во взаимодействии с 26-м стрелковым корпусом продолжить штурм Берлина и к исходу 1 мая выйти на линию Паризенплац;
9-му стрелковому корпусу к исходу 1 мая овладеть министерствами юстиции, иностранных дел, военно-воздушных сил, гестапо, дворцом канцлера империи и госпочтамтом» .
Как уже отмечалось, в полосе 5-й ударной армии выходили две группы парламентеров Геббельса и Бормана, и каждая из них не скрывала, что послана лишь для переговоров о перемирии, а не о безоговорочной капитуляции немецко-фашистских войск в .Берлине. Было ясно, что фашистское руководство стремится отдалить неизбежный крах, и, как утопающий хватается за соломинку, так и оно добивалось переговоров.
Вспомним, что уже 29 апреля в 22.00 Гитлеру «генерал Вейдлинг, бледный, как полотно, докладывает, что советские войска (т. е. войска 301, 248 и 230-й стрелковых дивизий 5-й ударной армии. Ф. Б.) уже ведут бои у здания министерства авиации, и сообщает, что самое позднее послезавтра, 1 мая, они будут у входа в бункер. В наступившей мертвой тишине все подсчитывают
оставшиеся до этого часы» .
А в конце дня 30 апреля мы отправили очередное оперативное донесение командованию 1-го Белорусского фронта.
В нем говорилось: «Всего за 30 апреля войска 5-й ударной армии, после эффективного разгрома противостоящих вражеских опорных пунктов и узлов сопротивления, в ходе неоднократных атак... полностью очистили от противника 23 квартала и овладели парком, что в 700 м северо-западнее станции Бёрзе» .
Если расшифровать, какие наиболее важные объекты, кроме тех, о которых уже рассказывалось, пали за сутки в 23 кварталах, то предстанет следующая картина. Продолжая штурм вражеской столицы, гвардейцы 94-й стрелковой дивизии генерала И. Г. Гаспаряна разгромили врага и в упорном бою захватили станцию Бёрзе, о чем подробно рассказано на предыдущих страницах, две казармы, выбили фашистов из огромного здания высшей ветеринарной школы и находившейся вблизи нее клиники, заняли парк, дворец Монбижу и ряд других военных укреплений.
В течение 30 апреля значительных успехов добилась и 266-я стрелковая дивизия генерала С. М. Фомиченко. После многочасового штурма, нанеся значительный урон противнику, она полностью овладела громадой Берлинского кафедрального собора (объект 118), военными казармами (объект 165), цирком Буш (объект 161) и другими опорными пунктами и узлами вражеского сопротивления.