Сколько продолжался этот поединок десантников с преследователями, Шитиков позднее не мог вспомнить Окоченевшим он был подобран в заливе нашим катером..
Еще до того как его доставили в госпиталь, он спросил:
Где мои товарищи? Володька с «Октябрины» где?
Последовал скупой ответ:
Никого больше подобрать не удалось
Борис Шитиков не произнес ни слова. Слезы текли по его лицу
Николай Вьюнов он тоже участвовал в последней штыковой атаке, в которую водил уцелевших десантников Петрухин, очнулся после тяжелого забытья.
Моряк лежал в маленьком, узком окопе. Он старался припомнить, как попал сюда. Что-то огромное, темное надвинулось на него. Потом удар в голову И вот он здесь.
Глаза резало от яркого света. Но то был не огонь пулеметных вспышек, не трассы светящихся пуль, не разрывы снарядов. Совсем другое, давно забытое им, ласковое, доброе, солнце! Оно светило так непривычно радостно. Безоблачное небо дышало осенней свежестью. Пахло прелыми листьями. «Кругом тихо, никакого боя нет», подумал Вьюнов. Он вспоминал: Борис Шитиков погиб его овчарка загрызла. Промелькнула в сознании ночь в Учебном отряде. Борис с Николаем рядом. Командир тихо беседует с ними Теперь и Вадима Федорова нет, убит лейтенант Зорин. «Где же я?» С трудом приподнявшись, он выглянул из окопа. Да это Нижний парк. Какая тишина
Но вот до него донеслись приглушенные расстоянием голоса. Едва успел присесть, как послышался шорох шагов. Николай распластался на дне окопа. «Теперь конец», подумал он.
Прошла минута, другая. Сверху посыпались комья земли. Гитлеровцы стояли над окопом, о чем-то разговаривая. Один из них выстрелил. Пуля пробила Вьюнову плечо, но, закусив до крови губы, он даже не вскрикнул.
Немного потоптавшись, немцы ушли.
От крови сразу же взмок рукав тельняшки. Припав спиной к стенке своего убежища, Вьюнов снял бушлат, кое-как перевязал плечо. Он не стонал от боли, все в нем словно одеревенело. Сидел с закрытыми глазами, мучительно искал выход. Попытался встать на ноги, взглянуть, что делается вокруг, но резкая боль в плече опрокинула его навзничь. С трудом удалось занять прежнее положение. Он достал пистолет, подержал его на ладони, вытащил обойму. Заглянул в нее, сосчитал патроны. Их было всего три. Два для врага, один себе Сунул пистолет в карман бушлата. Боль все не оставляла. Пропитанная кровью тельняшка липла к телу, мешала. Солнце поднялось уже высоко. Его тепло было теперь как никогда кстати. Измученный моряк задремал. Проснулся, когда солнце уже скрылось. Под бушлат заползал сырой вечерний туман, леденил тело.
Наступила четвертая по счету ночь.
Вьюнов, шатаясь, выбрался из окопа. Немного полежал на его бруствере, не заметив ничего опасного, пополз по холодной земле. Кружилась голова. В сознании билась только одна мысль: «Уходить. Скорее уходить»
Где-то у каменной стены, разделяющей два парка, поднялся на ноги. Его окликнули по-немецки. Отступив за дерево, Вьюнов направил пистолет на окрик и ждал, подавшись вперед, готовый броситься на врага. И снова чужой окрик. Потом дробь автомата слева. Вьюнов выстрелил в темноту. Подождал. Тихо. Видно, попал. Теперь в обойме
два патрона. «Доползти бы к убитому, взять его оружие, тогда живу» Держа пистолет наготове, он пополз, превозмогая боль. Вдруг снова грянул выстрел. Вьюнов притаился за деревом. Еще выстрел. Ясно: стрелял тот, кого он считал убитым.
Решение пришло мгновенно. Нажав спуск, он разрядил пистолет в сторону стрелявшего. Теперь нельзя было терять ни минуты. «Если фашист жив, задушу его, но последний патрон сберегу. Видно, я последний живой десантник вот и буду биться до последнего вздоха за всех»
С убитого врага он снял автомат. Осмотрелся вокруг никого. Впереди чернел овраг. Вьюнов бросился туда. «Хальт!» В темноте блеснула вспышка, в ту же секунду выстрелил и Вьюнов. Он услышал короткий тихий вскрик. Вьюнов пробежал несколько шагов. Еще выстрел. Матрос прижался к земле. На этот раз стреляли долго, но мимо. Он опять пробирался в ночи и наткнулся на засаду. Автомат немца сослужил свою службу. Вьюнов уложил двух гитлеровцев, а когда на него надвинулся третий, он сам хрипло крикнул: «Хальт!» и в упор дал по немцу очередь из автомата. Гитлеровец уткнулся в землю. Моряк, петляя, побежал. Задохнувшись, он на миг прислонился к дереву. Пустой немецкий автомат пришлось бросить. Но оставался пистолет с единственным патроном.
Прошло несколько минут, и вокруг Николая снова возникла стрельба. Он совсем вжался в землю. Голоса рядом. Еще минута и его схватят. Нет, он не примет смерть от врага здесь, на своей земле. А в плен моряки но сдаются. Вьюнов вытащил из кармана пистолет, направил в сердце его вороненый ствол
К нему подошли фашисты и долго при свете карманных фонарей рассматривали матроса в грязном, рваном бушлате. Полосатая тельняшка была в крови, на валявшейся рядом бескозырке тускло светилось: «Марат».
Петергоф свидетельствует
Город дворцов и фонтанов к концу лета 1941 года стал прифронтовым превратился в огромный бивак. Сюда стекались беженцы из Прибалтики, здесь, в вековых аллеях, готовилась к отправке на передовую морская пехота. Моряки разбивали палатки у дворцовых сооружений, звонкое «Яблочко» и протяжная морская песня далеко разносились в воздухе.