Ну что, посмотрим, что там внутри? проговорил я, открывая перед Катей массивную дверь. Она согласно кивнула, улыбнувшись и скользнула внутрь, чиркнув подолом платья по двери.
Войдя в вестибюль, я оценил уют этого ме6ста: полы блестели, а высокие потолки создавали ощущение простора.
За стойкой из тёмного полированного дерева сидела администраторша: женщина лет сорока, одетая в строгий костюм, с безупречной причёской. Она приветливо улыбнулась нам, когда мы подошли поближе.
Здравствуйте. Помочь вам?
Добрый день, начал я, отпуская Катину руку и кладя локти на стойку. У меня забронирован номер на фамилию Громов. Сергей Громов. На Екатерину Дмитриеву.
Она кивнула и принялась деловито листать толстую книгу регистрации, проводя пальцем по строчкам.
Нашла, администраторша остановила палец. Номер четыреста двенадцать. Двухместный, с удобствами. На четыре дня и три ночи. Паспорт и документ, подтверждающий бронь, пожалуйста.
Я достал из внутреннего кармана сложенный листок квитанцию об оплате из кассы гостиницы, которую получил днём ранее, и свой военный билет. Катя подала свой паспорт. Администраторша тщательно сверила данные, переписала их в регистрационную книгу крупным, размашистым почерком.
Распишитесь здесь, она протянула Кате книгу и указала на строчку. И здесь, добавила она, обращаясь ко мне.
Мы расписались. Администраторша вынула из ящика тяжёлый ключ с крупной бляхой и номером «412».
Лифт справа. Четвёртый этаж. Номер в конце
коридора. Срок размещения до полудня пятнадцатого марта.
Благодарим, кивнул я, забирая увесистый ключ.
Подъём на лифте занял считаные секунды. Коридор четвёртого этажа был длинным, застеленным немарким ковролином, слабо освещённым настенными светильниками. Вдоль стен расположились одинаковые двери с номерами. Наш номер действительно обнаружился в самом конце.
Я вставил ключ в замок, повернул с характерным щелчком и толкнул дверь. Номер оказался просторнее, чем я ожидал. Две односпальные кровати с белоснежным бельём, прикроватные тумбочки, платяной шкаф, стол с телефоном и кресло у окна. На стене висела репродукция какого-то пейзажа в скромной рамке. Дверь в углу вела, видимо, в ванную. Чисто, аккуратно, функционально, но без изысков. Солнечный свет лился из большого окна, выходящего на тихую сторону улицы.
Прошу, сказал я, пропуская Катю вперёд и ставя её сумку у шкафа. Ну как?
Она медленно обвела взглядом комнату, потом повернулась ко мне, сверкая широкой улыбкой.
Прекрасно, Серёжа. Это и правда в разы лучше, чем у маминой подруги. Уютно и тихо.
Она подошла, обняла меня за талию, прижалась щекой к груди. Я обнял её в ответ и погладил по спине.
Располагайся, проговорил я негромко. Отдохни после дороги ну или прогуляйся по городу. А мне уже в училище пора.
Катя немного отстранилась, положила руки мне на грудь и посмотрела снизу вверх своими изумрудными глазами.
Спасибо, прошептала она, улыбаясь. И не опаздывай завтра, добавила она и шутливо погрозила пальчиком.
Я деланно возмутился, округлив глаза:
К тебе? Никогда! Я наклонился и поцеловал её. Ровно в шестнадцать тридцать я буду здесь. После театра погуляем по вечернему городу?
Катя кивнула.
С удовольствием. Буду ждать тебя, она улыбнулась, и в этой улыбке было столько тепла и доверия, что на душе стало светло.
Я положил ключи от номера на столик, ещё раз окинул взглядом номер всё в порядке, и вышел в коридор, плотно прикрыв за собой дверь.
По дороге к лифту я мысленно переключался на училищные дела. Предстоял вечер работы.
По прибытии в училище, всё свободное время после лекций и перед отбоем я посвятил именно этому вопросу. Сидел в ленинской комнате, окружённый конспектами, уставами и методичками.
План рождался не на пустом месте. Я уже знал слабые места многих: у кого проблемы с аэродинамикой, кто путается в радиоделе, кто формулы штурманские не может запомнить. Задача была не просто «провести дополнительные занятия», а организовать систему взаимопомощи. Нужно было разбить отстающих ребят по проблемным темам и назначить более сильных ребят кураторами, а также составить график консультаций. И главное найти стимул, кроме страха перед нарядом вне очереди.
Я писал чётко, по пунктам, без воды. Каждую идею подкреплял практическим обоснованием. К полуночи черновик был готов. Оставалось переписать начисто утром, перед занятиями.
В памяти, как яркая вспышка, возник образ: человек в белом скафандре, парящий на фоне бескрайней черноты космоса и сине-белого шара Земли. Алексей Леонов. Первый выход в открытый космос. Событие, которое потрясёт весь мир. А пока, здесь, в марте 65-го, об этом не знает никто. Строжайшая секретность. Даже дата запуска корабля «Восход-2» была тайной. Никто, кроме меня.
Я застыл на секунду, завязывая шнурок кроссовка. По коже пробежали мурашки, но не от холода. Меня снова посетило это странное чувство: знать будущее, которое для всех здесь ещё неведомое чудо.
Интересно, как это будет выглядеть со стороны? Не на страницах учебников истории или документальных фильмов из моей прошлой жизни, а здесь и сейчас? Как воспримет это страна? Как отреагируют мои товарищи? Армейская среда, да ещё в авиационном училище, наверняка будет одним из первых рупоров восторга и гордости.