А на себя нет? спросила Вилька.
Петр засопел обидчиво.
Ладно, с Юркой погуляем.
Похуляем, передразнила Вилька, подчеркивая мягкое «г» Петра. А может, я тоже с вами пойду?
Тем более. Айда! Ужин котлеты из готового фарша.
С хотовохо
Гостья с любопытством разглядывала длинную, как вагон, комнату Петра с гитарой на стене.
Бр-р, сказала Вилька,
пусто, как в гостинице. И занялась журналами.
Потом спросила:
Ты играешь?
Нет, учусь.
Чижик-пыжик?
Ага. Не скучай тут.
Петр взял Юрия за рукав, увлек на кухню и умоляюще зашептал. Тот не сразу понял, что надо. Оказывается, он хотел, чтобы Юрий за него постряпал. Он, Петр, свое отработает! Вне очереди. А сейчас ему неловко при Вильке заниматься кухонным делом, а Юрке ведь все равно.
И вообще, хрипел он шепотом в ухо приятелю, давай взаимно возвышаться! Ну, хвалить друг друга, словом, поддерживать достоинство. Всячески Он умолк на полуслове, театральным жестом приветствуя выросшую в дверях гостью. Прошу, Юра, принимайся! Он у нас мастер, ужасно любит готовить.
Юрий отвернулся, а Вилька сказала:
Молодец какой.
Петр кашлянул и отнял у Юрия пакет с солью:
Я, собственно, еще лучше могу. Не моя сегодня очередь. Соль сыпал? Не помнишь? Тоже мне мастер
Смех кольнул Юрия изнутри, разбередив в душе оставленный вчерашним днем горьковатый осадок, и он вдруг понял, что Шурочка незримо и властно присутствует в нем. Петр между тем суетливо усадил Вильку на табурет: незачем ей пачкаться, пусть отдыхает, вообще для современной женщины кухня не обязательна.
Жену свою так же будешь агитировать?
Клянусь. Юркиной совестью. Он у нас самый честный.
Не, выдавал Юрий, помня уговор. Самый честный у нас Петя.
Петр покорно заулыбался.
Юр, не скромничай!
Сам не скромничай! отозвался Юрий, его душил смех. Он уперся взглядом в окно, боясь, что не выдержит и рухнет вместе с башней, возводимой Петром.
Но тот, к счастью, церемонно откланявшись, ушел в ванную, и Юрий стал к плите. Котлеты липли к сковородке, и он, преодолевая колики и отдуваясь, яростно подчищал их, прислушиваясь к тому, как Вилька через стенку подтрунивает над Петром:
Кончай там, моешься, как на свадьбу.
Он будет хорошим мужем, сказал Юрка громко, пересиливая икоту. Он вообще замечательный! «Вот сейчас, подумал он, сяду на пол и засучу ногами».
Да, согласилась Вилька, пытливо взглядывая на него. В мужчине главное характер.
Ну, он и внешностью неплох!
А веснушки? самокритично донеслось из ванной.
Хочешь, достану мазь? крикнула Вилька. Заграничную.
В дверях показался бритый, напудренный Петр в новом костюме, топорщившемся в плечах.
Спасибо. И таким проживу. И снова галантный жест всем за стол.
Котлетную кашу вывалили в тарелку. Вилька испуганно посмотрела на нее. Куснула с ложки, и глаза у нее стали круглыми. Тут же соли наполовину
Примета, проникновенно сказал Петр и посмотрел на девчонку.
Юрий лег на стол. Его трясло. Петр удивленно раскрыл глаза. Юрий понял, что его беспричинный смех просто-напросто делает его идиотом, и, чем ясней понимал, тем сильней дергался. А Вилька, очевидно поняв, в чем дело, прямо-таки стонала. И когда они выходили из-за стола, она все валилась на Юрия и приговаривала: «Ой, не могу, ой, держите меня».
Петр вдруг стал серьезен и грустно произнес:
Братцы, смех не к добру. Не надо.
Ваня, а как же ты? сказала она.
Ничего, ничего, сиди, мать, прогудело в ответ.
Юрий скосил глаза: сбоку, рядом с Петром, прислонясь к колонне, стоял директор Иван Петрович.
«Так, подумал он, черт бы побрал вежливого Петю. Что ж он, не мог предупредить, поднялись бы оба, а теперь»
Кто-то с краю, видимо, тоже решил быть вежливым, но директор успокаивающе тронул его за плечо. Блеснули зеркальные очки Юрий узнал профессора.
Он вертел головой, будто ему делать больше нечего, как отыскивать в зале Семена. Ведь должен быть! И не ошибся, увидел его далеко позади, на самой верхотуре, и рядом пеструю шляпку Анфисы. Вот новость. Семен и прежде не афишировал эту связь, знай отшучивался: «Легкий флирт на безрыбье». С приездом Шурочки и вовсе стал избегать официантку. И вот, на тебе взял в театр. Правда, сели в отдалении. Так Значит, все на своих местах. Только директору не хватило.
И с этого момента вечер превратился в мучение. Вспомнилось вдруг, как Шура вчера, в кафе, пренебрежительно-цепко взглянула на официантку. Его будто обожгло. А что, если она попросту
морочит ему голову своим давно не существующим мужем, а сама держит на примете Семена? Они ссорятся, солят друг дружке, а он, Юрий, лишь пешка в чужой игре.
Тьфу Что за нелепость
Никаких поэтов на сцене пока что не было. Шустрый конферансье с залысым лбом, в черном фраке, объявил, что литераторы запаздывают и поэтому программа перестраивается сначала вторая часть, потом первая.
Трио баянистов! Лауреаты конкурсов артисты областной государственной филармонии братья Свиристеевы. П-папрросим! И захлопал в ладоши.
Зал жиденько поддержал.
Со сцены гремело попурри из кинофильмов, потом пела женщина в белом о безымянной высоте и «Очи черные» под те же баяны, а Юрий сидел как на угольях и думал, как ему быть с директором. И еще он подумал о том, что Ивану Петровичу, конечно, уже передано о его стычке с профессором, разумеется, в соответствующем виде. И настроение вконец испортилось. Уступить место директору сейчас, да еще на виду у публики, черт знает на что похоже. Запоздалый подхалимаж. И он продолжал сидеть, точно врос в деревянное кресло.