Альпарелла чудно́е имя, то ли вычитанное, то ли выдуманное. Символ сказочных богатств, удивительных кладов, которые он, ученик девятого «А», подарит родному городу. А цветок ей.
И он снова вернулся на мгновение в те давние дни, представил на скале фигуру открывателя со вскинутыми к небу руками. А кто она? Не все ли равно. Главное, что она будет. Иначе разве стал бы он искать альпареллу, бороться со смерчами и пустотой?!
«Он твой, понимаешь?»
«Понимаю», скажет она.
«Чепуха Господи, о чем я думаю?»
Наверное, он вздремнул, и все это приснилось. Протер глаза, увидел себя в круглом бритвенном зеркальце худое смуглое лицо, черную завихрушку надо лбом и почувствовал, что краснеет. Интересно, почему есть вещи, о которых нельзя говорить вслух? Засмеют
«Мальчишка и есть, не чета Семену. Правда, Семен постарше, но ведь и мне уже тридцать».
Летчиком он так и не стал, хотя военком, тоже в прошлом военный пилот-испытатель, сказал на поминках отца весной сорок пятого: «Одобряю твое намерение, пойдешь на смену Ивану, помогу». Не смог помочь, не прошел Юрка испытаний, вестибулярный аппарат подвел. Зато как он обрадовал мать, когда спустя год приняли его на электротехнический, после армии уже через три года послал ей первый перевод. На практике заработал. А когда они стали возиться с полупроводниками, старая мечта словно ожила, приняв новое воплощение. Ведь то, что они делали, рано или поздно, возможно, примут на вооружение ракеты, космические
корабли. Какой-то маленький узелок, деталь, сделанная его руками, полетит туда, в неведомое пространство. И он, не делясь ни с кем своей радостью, чувствовал себя причастным к небесным рейсам, к будущему, ради которого так рано ушел из жизни отец.
Телефон трещал настойчиво, долго, ему не хотелось подходить: должно быть, кто-то из многочисленных знакомых разыскивает Семена кому еще звонить в субботний вечер? Он снял трубку, сказал:
Слушаю, и тотчас ощутил спазмочки в горле.
Ты что, простыл? спросила Шурочка. Один дома?
Да нет. Такая духота. Он откашлялся и начал путано объяснять, что сейчас-то он один, ребята недавно ушли когда будут неизвестно. И сам не понял, к чему эти подробности.
Да они мне и не нужны вовсе. В голосе ее почувствовалась усмешка.
И Семен?
Тем более!
А кто тебе нужен?
Передай ему: мы с Надькиным все-таки решили завтра поехать к нему на садовый участок, надо помочь старику забрать вещи.
«Завтра и позвонила бы»
А вдруг опоздаешь в понедельник?
Ну Мне же в садик дочь отводить.
Ладно, передам.
Он положил трубку и еще долго стоял, глядя с балкона на краснокрыший, тонущий в соснах городок.
Да я-то при чем? Скажите Грохоту!
Надькин, переминаясь, скрипнул протезом
Пришлось идти.
Еще издали сквозь стеклянную дверь заметил Любы в кабинете не было. Коренастая фигура Чугунова возвышалась над низеньким столиком, облитая лучами солнца. Строгое, точно из темного дуба, лицо поблескивало усталым глянцем: перед ним лежала книжка, видимо учебник.
Юрий остановился, не решаясь входить. Отношения с новым начальником оставались неясными. Началось с приезда профессора. Семен схватился за новую разработку, не обсудив как следует разделение обязанностей: что будет делать институт, что цех. Юрий сказал ему напрямик: «Может, твоему Чугунову реклама льстит, но он некомпетентен, а ты-то соображаешь». Семен отмахнулся, но, кажется, понял. На другой день потребовал прислать институтского специалиста Шурочку. Значит, Семен все-таки переговорил с Чугуновым, а заодно мог брякнуть насчет «некомпетентности» и «рекламы». С него станется.
Чугунов словно бы не замечал Юрия. Обращался на летучке коротко, приспустив тяжелые веки, казалось, он смотрит тебе на ноги. Юрий убеждал себя: «Все я выдумываю, мнительность». И старательно избегал начальника.
Да, а сейчас ему надо выручать этого самого специалиста. Специалистку
«Может, подождать Любу в коридоре?» Но в последний момент отворил дверь.
Меня парторг вызывала!
Вот всегда так от неловкости тон становится вызывающим.
Вам же Надькин объяснил, прогудел Чугунов, не поднимая век. Сами толком не знаем. Выясните, постарайтесь уладить. Позор!
Мне позор?
Без пререканий нельзя? Поручили делайте!
Юрий вышел из кабинета сам не свой. От обиды даже в горле пересохло.
На лестнице за ним увязался Петр.
Два квартала, отделяющие завод от отделения милиции, преодолели за пять минут. Петр, не привыкший к таким скоростям, стойко пыхтел, вытирая лоб.
В дежурке царил холодноватый полумрак. Лицо дежурного было в тени, и Юрий после улицы только и разглядел белые усы и кирпичные скулы. Сбоку на красной облупленной скамье сидела, нахохлясь, Шурочка тщательно припудренная, с царапиной на щеке.
Объяснение было коротким. Чеховская проехала по неогражденному цветнику. Юрий нервничал, стараясь не глядеть на нее, просил поскорее уладить дело.
Отпустить, отпустить тянул старшина, а кто будет меры принимать?!
Мало вам мер, процедила Шурочка, трогая царапину. На ваших милиционеров я еще буду жаловаться, пусть их научат обращаться с женщинами!
Да помолчите вы вспылил Юрий, Александра Васильевна!