Жюль Верн протянул между ними невидимую ниточку взаимной приязни. Люба, учившаяся заочно в электротехническом, сагитировала и его. Слала учебники, наставляла в письмах: «Не унывай, братик, вытянем!»
Так с тех пор и пошло братик и братик. Наверное, ей очень хотелось иметь братика И вытянула-таки. Бог весть каким образом сдал вступительные, потому что гарнизонная служба его оборвалась внезапно И потом, в госпитале, где он лежал с бандеровской пулей в ключице, Люба не отходила от него.
Не раскисай! Абсцесс на исходе, ты уж мне поверь, обойдется, хотя и дрянь рана, надо было сразу ложиться на операцию. А теперь выпьем микстурки
Кто-то из соседей по палате даже пошутил однажды:
Везет сержанту с сестричкой. Хороша, только росту малость перебрала.
На что другой возразил:
Рост любви не помеха. Была бы душа.
Кажется, он и впрямь был немножко влюблен в Любу. Может быть, и она тоже. Никто из них ни разу об этом не обмолвился. Демобилизовавшись, он потерял ее из виду. Лет десять спустя они встретились в министерстве, на совещании по обмену опытом, тогда-то Люба и сманила его из Ленинграда сюда, на подмосковный завод, горячо расписав перспективы поисковой
работы. Оптимизм ее подкреплялся давнишним знакомством с директором, Иваном Петровичем, которого и Юрий хорошо помнил по службе в полку С Любой снова как бы пережили былое, оставшись друзьями, и он лишь порадовался, что жизнь ее устроена, и только рот раскрыл, узнав, что муж Любы не кто иной, как Андрей Кукушкин, бывший его, Юрки, командир. Столько пришлось пережить тогда, в полесском гарнизоне, в первом послевоенном «Так Андрей журналист? Добился-таки своего. Вот здорово!» Он забросал Любу вопросами, но та больше отмалчивалась, и лишь по случайно оброненным репликам понял: не очень-то у них с Андреем ладилось
И все-таки ты должна быть счастлива! Он же славный мужик.
Мало печатается, все ищет себя. А на меня шишки валятся.
Он не стал расспрашивать. В гости к ним почти не заглядывал Андрей обитал в Москве, дома бывал редко. Дружба с Любой в стенах завода приобрела налет излишней деловитости, прошлое вспоминалось все реже, бывали стычки по мелочам работа есть работа. Но он постоянно ощущал ее поддержку, привык понимать Любу с полуслова, чутко улавливая перемены в ее несколько сумбурной, резкой, но очень искренней натуре.
И сейчас, глядя, как она хмурится, догадывался, зачем вызван.
Вильки уже не было, Люба все еще постукивала по столу тонким, в кислотных ожогах пальцем, на котором поблескивало обручальное кольцо.
Что, и впрямь сели на мель с азоткой? как бы мельком спросила она.
Юра пожал плечами, не хотелось затевать свару из-за чепухи.
Ладно, я знала, не дурочка, слава богу, Юрий Иванович. Он фыркнул, не привыкший к такой официальности. Беспокоит меня ваш участок. Да и Семен.
Почему? спросил он простодушно и опустил глаза. Противно было дипломатничать, умалчивая о том, что обоих тревожило. Я в таких делах плохой советчик. Как испорченный барометр склонность к преувеличениям Твои слова?
А все-таки?
Ну, не знаю Прочности в Семене не чувствую А может, ошибаюсь. Что я судья? Он мне таким кажется, я ему этаким.
Какая самокритичность!
Какая есть.
Вообще-то, он неплохой организатор, неглуп. Она все еще рассеянно посматривала на Юру, вдруг спросила: Как у тебя с директором?
Вот еще вопросик Да никак, обычно, если не считать, что на планерках, где он замещал Любу до появления Семена, приходилось несколько раз схватываться с директором Иваном Петровичем Сердечкиным из-за фондов для лаборатории, когда казалось, что тот недооценивает их работу. Директор и это слегка задевало даже виду не подавал, что знает Юрия издавна. Он был замполитом их полка, ведал раскиданными по Полесью крохотными гарнизонами и гостевал, бывало, у них на стоянке. Юрка даже бегал однажды за обедом для него и командира согревался подполковник с дороги.
Конечно, он мог и не запомнить Юрия невелика птица, тот, в свою очередь, не лез Ивану Петровичу на глава не нуждался
А собственно, какое это имеет значение?
У нас же с кадрами неважно, есть вакансии, могу порекомендовать тебя ему. Давно, между прочим, хотела с тобой
Да ничего мне не надо! вспыхнул Юрка, чувствуя, что краснеет бурно, мучительно. Вот уж не думал, что будет заподозрен в зависти к Семену. Мне моя работа нравится, менять ее на должность не намерен. И зарплаты хватает пока что!
Пока да, а может, женишься, засмеялась Люба, снимая напряженность.
Глупости.
Ой, не могу. Люба взялась за бока и тут же озабоченно погладила под сердцем Ребенок ты еще.
Что жениться не собираюсь?
Да нет.
А почему тогда?
Ну, пристал. Просто так, ребенок и ребенок. И уже спокойно, сняв с живота руку, добавила: Пока на вас не обращают серьезного внимания опытничайте, но у меня чутье: участок перспективный, так что держи меня в курсе. А Семена, кстати, рекомендовал профессор я тогда болела, и Чугунов поддержал. У него же к Сене прямо-таки родственная нежность. Она поднялась. Работай, я сегодня пораньше уйду, устаю дико
«Нежность, думал Юрий, возвращаясь в лабораторию. У директора к Чугунову. У Чугунова к Семену. Все правильно Семен помогает начальнику цеха с курсовыми, таскает ему техническую литературу, иностранные журналы. Тоже надо уметь» Был и у Юры случай положил на стол перед Чугуновым только что полученный лабораторный образец, мельком сказал о параметрах и ушел, хотя взгляд начальника был располагающе пытлив, самый раз завязать беседу. Не смог. Неловко усердствовать, лезть с объяснениями! Казалось, это может унизить начцеха. Да еще истолкует неверно