Затрещали ветви так, будто через кусты ломился немалых размеров разъяренный лось. Даже Горн-кузнец не наделал столько шума, сколько Марфа. А ведь по виду была та меньше и кузнеца, и богатыря, и даже сказителя. Вот что значит безвылазно в тереме у окошка сидеть, волосы расчесывать да в зеркальце красой своей любоваться.
«И с ней ты собирался идти, меня из беды выручать?» с насмешкой глянув на Быстра, подумала Ольга.
Тот тяжело вздохнул, словно мысли прочел.
Ах, подруженька дорогая! Марфа кинулась к Ольге, как только продралась через ветви, обнимать-целовать принялась. Хотя именно «подруженьками» да еще и дорогими они никогда не были: слишком уж интересовались разным. Ох а исхудала-то как, похужела
Ольга, не сдержавшись фыркнула, но уязвлять в ответ не стала.
Плохо пришлось? продолжила охать-ахать-причитать Марфа. Выглядишь так, словно не спала месяц, а не ела полгода!
Стерла пятку в кровь, бросила Ольга, с трудом выпуталась из ее объятий, поморщилась, вздохнула, поискала взглядом хоть пенек, хоть поваленное дерево, хоть что-нибудь, способное принять вес ее тела, не нашла и, стиснув зубы, сильнее оперлась на посох. Ох, Марфа, да ты чего?!
По щекам красавицы ручьями заструились слезы.
Ты что? Все ж хорошо теперь
Ты уж отошла, думала никто из нас не увидит, тихо проговорил Свальд. А Марфе страшно стало, не захотела у костра сидеть, вслед за тобой побежала. Мы остановить не успели. Ну она и увидала, свою морочицу, которая ну вела себя так, что сказать тебе по правде
Не нужно, отмахнулась Ольга. Как будто я не понимаю.
Жестко ты с нами, заметил помрачневший Быстр.
Не я, как можно искреннее заверила Ольга. Такова оборотная сторона морочьей силы: несложно чурбак бездушный взять да придать оному вид человеческий. Двигаться заставить и говорить сил уже побольше нужно. Мороки, что ходят и говорят, беспрерывно пьют чаровника, их вызвавшего. Вот таким вот образом и пьют, проронила она тише, через побои, словесные издевки, унижения. Очень хорошо, что вы не отправились по моим следам, насмотрелись бы многого. Мороки она поискала более подходящее сравнение, но не нашла, как дети малые и злые, не получающие достаточной теплоты: пытаются утворить все равно что, дабы вызвать уже любые эмоции у родичей. Пусть даже и неприятные. Вот только все дело в том, что накормить морок вдосталь невозможно.
Оленька, разве ж так можно о чадах малых?! ужаснулась Марфа, услышав лишь одно из ее объяснений.
Ольга тяжело вздохнула и мысленно махнула рукой.
Быть сожранной заживо, сказала она, обращаясь к остальным, знаете ли, сомнительное удовольствие. Заиметь пару синяков менее опасно и болезненно.
Тяжелое детство, значит? поинтересовался, прищурившись, Горн. Сколь многого мы, оказывается, не знали о тебе Ольга-чаровница, и расхохотался.
Сам пошутил, сам же и посмеялся, проворчала Ольга, а про себя добавила: «А я сумела вызвать сочувствие врага или, скорее, его уверенность в возможности заполучить слугу-чаровника. Не думала, будто змии не лишены сочувствия».
Внутри неприятно кольнуло. Все-таки подлость и хитрость подлостью и хитростью остаются всегда, даже если добро сделать хочешь.
Я бы так не смогла, Ольга, заявила Марфа. Да кто б сомневался? Зато я другое могу. Как прибудем в град стольный
Вы прибудете, уточнила Ольга. А у меня теперь дорога другая.
Горн кивнул, молча принимая ее решение. Быстр взгляд отвел: не по нутру богатырю было, но прекрасно понимал, что перечить никакого права не имеет. Свальд же продолжил смотреть прямо, словно ничего особенного и не услышал.
Да как же это?! всплеснула руками Марфа. Из родного града да на чужбину!
Кто сказал, будто я ухожу далече? удивилась Ольга. Я в терем пойду матушкин.
Марфа очи округлила, воскликнула непонимаючи:
Но ты ж там одна-одинешенька будешь!
И что же с того? якобы тоже не поняла Ольга.
А вдруг обидит кто?..
Ольга усмехнулась.
Как будто не прошла она только что длинный путь, непростого ворога одолела и обратно воротилась.
Ну да, наконец, поняла Марфа. но вдали от людей. Разве ж так жить можно?
Еще как, ответила Ольга.
Не было ей пути назад, да и для чего? Не хотела она, едва вырвавшись из клетки на свободу, в нее возвращаться и вновь по людским меркам жить. Ясно, что от Ивана-княжича она отделалась. Ну а как родитель еще за кого сосватать решит?
Нет, не желала Ольга ля себя такой судьбы. Глупости все, будто человек без человека прожить не может. Ей, сколько себя помнила, аккурат одной и легче было, и интереснее, а вот на пирах или каком шумном сборище выть с тоски-скуки хотелось. Не интересовали ее дела людские и их же развлечения.
Однако стоило ли говорить об этом? Ольга решила, что нет. Попрощалась со всеми как уж вышло тепло и отправились путники по дороге, а Ольга углубилась в лесную чащу.
До заветной полянки быстро дошла, свистнула, крикнула, а там и леший подоспел: закрутился на пеньке вихрик маленький, и возник старичок роста малого с бородой до пят, волосами всклокоченными и с цепким живым взглядом.
Здравствуй, дедушка, приветствовала его Ольга.